Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №74/2004

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

КРУГИ ИСТОРИИ 
 

До 60-летия Победы в Великой Отечественной войне осталось полгода. Скоро начнут составлять планы парадов и шествий, вписывать в бюджет затраты на салют и подарочные наборы ветеранам.
А для поисковиков – тех, кто ищет погибших солдат Второй мировой, старается опознать их и захоронить, заканчивается последний накануне 60-летия рабочий сезон.
В 1995 году, накануне 50-летия Победы, власти стали выделять средства на поисковые работы. Памятная дата прошла, и поисковикам перестали даже выдавать отслужившее сроки носки обмундирование, как это делалось раньше. Получается, погибшие и пропавшие без вести солдаты никому не нужны, кроме родственников и ребят из групп поиска?
Нужны. Но не затем, чтобы опознать и похоронить. Когда в День Победы власть одноразово чествует ветеранов и отбирает у них при этом льготы, когда генштабовские историки не знают точно, сколько человек мы потеряли в Великую Отечественную, но выступают консультантами фильмов со статистами в необмятых гимнастерках, которые должны “патриотически воспитать молодое поколение”, в обществе начинаются моральные мутации. И вслед за группами поиска идут “черные следопыты” – любители военных сувениров или торговцы наградами, атрибутикой тех лет…

Дмитрий ЩЕЛОКОВ

“Ваши мужья и сыновья лежат на чужбине...”

Время не лечит, а просто закрывает землей и залепляет зеленым пластырем трав.
Погибшие, безвестно пропавшие, они вросли в землю и слились с водой и воздухом – но и поныне неприютны, не упокоены. И мы, живущие, не замечаем, как живет в нас эта неупокоенная война.
Трудно отличить при рождении немца от русского, все едины, но раз мы никак не увидим всеобщее людское родство в жизни, сможем ли найти его в смерти?
Человек, о котором пойдет речь, по-своему ответил на этот вопрос.
Пройдя войну, он давно никого не судит. Не с кем ему больше рядиться, а надо просто разводить пчел, косить траву, мозговать, как сделать мир по всей земле, и ухаживать за могилами. Немецкими могилами.

Мир без примирения

Спас-Деменск – райцентр в Калужской области. Городок аккуратный, ухоженный, но малолюдный. После восьми на улицах никого не встретишь.
В Великую Отечественную под Спас-Деменском шли тяжелейшие бои. В самом городе и вокруг него – десятки воинских захоронений.
Здесь, на калужской земле, похоронены не только наши солдаты. Раз в год в Спас-Деменск приезжают ветераны и родные солдат 260-й пехотной дивизии вермахта. Привозят кресты, устанавливают ограды на могилах своих родственников и однополчан. Помогают местному реабилитационному центру, больницам, детсадам: одеждой, игрушками, медикаментами.
“Да, приезжают, помогают”, – говорят местные жители. И ни слова больше.
В один из приездов немецкой делегации на стене местной библиотеки повесили мемориальную доску – “в знак примирения русского и немецкого народов”. Два солдата – где наш, где их, можно различить только по каскам – протягивают друг другу руки.
“Мы эту доску вывешиваем только на несколько дней, когда немцы приезжают, – рассказывает библиотекарь. – Не потому, что ее попортят. Украдут просто. В городе все за цветным металлом гоняются. Вывеску библиотеки и ту украли”.
“Вам бы съездить в Большие Внегощи, – говорит библиотекарь на прощание. – Там дедушка один живет. Он ветеран войны. За немецкой братской могилой ухаживает”.

Петухов Василий Петрович

Фото Д.ЩЕЛОКОВАДо деревни Большие Внегощи приходится добираться на машине – автобус туда ходит раз в неделю, по выходным. Едем туда вместе с командиром местного поискового отряда.
Полуразрушенные дворы, покосившиеся заборы. Немецкая могила видна издали – синяя, недавно крашенная ограда, высокий крест, гранитная плита. Трава кругом аккуратно выкошена.
– Эй, кого ищете? – кричат со стороны.
– А кто за могилой ухаживает?
– Это я и есть. Петухов Василий Петрович. – К нам идет седой крепкий старик с детским лицом.
Он провожает нас в дом, усаживает за стол. Обстановка скудная, но чистая.
– Я не колдун, но угадчик. Я знал, что ко мне приедут, будут интересоваться.
В сельсовете остался только один я участник войны. Один.

Жизнь в оккупации

Немцы нас захватили 5 октября. Был мороз очень сильный, как сейчас помню.
Курей ловят. Гусей ловят. Пчел растаскивают. Я в сарай пошел, а там гранаты. Нас, пацанов, уже в военкомат вызывали, рассказывали, как с ними обращаться. Мне 16 лет было.
И вот я гранату эту взял, дай, думаю, погляжу. Ручку отвернул. А там боек, красивый такой, бронзовый. И боек нечаянно проскочил. Надо же ее выкидывать. А немцев полная деревня. Был тут рядом прудочек, я гранату туда кинул, она как рванула! Немцы все сразу забегали. А я ж пацан, за угол спрятался и бежать домой. А потом думаю: во дурак! Они ж всех нас могли за это…
Деревню нашу, сорок домов, почти сразу же сожгли. А нас погнали в лес собирать убитых. Человек 17 мы нашли, все воронежские. Забрали жетоны и отдали одному старику, Афанасу Козлову, он шестипалый был (шесть пальцев), чтоб он отвез их. А он помер где-то в Белоруссии. И вот теперь никто не знает, где жетоны.
А мы тут работали дюже, копали блиндажи, траншеи. Еще немцы заставляли дрова возить. Я и возил, как старший сын, мать не поедет же. Две буханки хлеба нам за это давали.

Война

…Когда немцы отступали, забрали нас с собой копать окопы. Потом нас освободили под Минском. Мне уже двадцать лет было. И попал я в саперную часть. Мы как штрафники были – вроде из-за того, что в плену у немцев были.
Был в Германии. Дошел до Одера. Есть такая река Одер, 60 километров от Берлина. Одер тогда разлился широко – немцы плотину открыли.
И нам говорят: кто хочет добровольно делать переправы? Кто перевезет туда и вернется обратно, получит Героя Советского Союза.
А танков было – вагоны. На станции стояли рядами. И на дорогах – везде.
Мы пошли переправы делать. Слышим: канонада, бьют, бьют, бьют… А по нам не стреляют. Возвращаемся, а танки горят. Два полка, считай, там положили.
Это было ложное наступление. В войне не считались с живыми силами. А другие танки прошли пятьдесят километров по Одеру – правее прошли. И там сделали прорыв без потерь.
Ну а потом мы в Берлине много разминировали фабрик, заводов.
Я до 47-го года прожил в Тильзите, в Восточной Пруссии. Зачем немцы открыли такую бойню? Неужели они хуже нас жили? Постройка там вся хорошая. Черепицей дома покрыты. А у нас соломенное…
Потом демобилизовался, домой уехал. Горевали мы там! Ведь на себе пахали. Восемь баб возьмутся, а я за плугом иду. Лес на себе носили, дома построили. Потом я заболел, как раз когда рожь убирали. В больнице пролежал пять месяцев.
А отца моего взяли тогда строить Комсомольск-на-Амуре. И не вернулся он. Из нашего колхоза только два человека обратно вернулись.

Немецкие могилы

…А за могилами немецкими мы ухаживаем потому, что они лучше нас ухаживают за нашими кладбищами у себя.
Я-то немножко их стиль немецкий знаю, как за могилками следить. Очистил, травку обкосил. Конфеточек, печеньица, медку на могилку положил. Цветы даже сажал, да они не взошли.
Как в прошлом году немцы приезжали, как раз меду было много. Я им дал банку 800-граммовую. Говорю, мол, свезите в Германию, помяните там наших солдат.
А немецких кладбищ тут много было. Одно вот в Больших Внегощах – двести с чем-то человек погибли. А самое большое – в Губине. Белые Кресты называлось. Немцы, видать, белое любят. И вот они из березок кресты делали. Но они все сгнили. Береза быстро гниет.
Когда памятник открывали, приезжал немецкий полковник, который 260-й дивизией командовал. Немцы, наши – все приехали.
А я перед ними выступил, значит.
“Кто вспоминет старое, – говорю, – тому глаз и зуб вон. Но я не буду вспоминать. Я буду говорить как хорошо. Неужели на земном шаре нельзя сделать одну деревню? Сколько ж можно русскому и немецкому народу и всем народам все средства отдавать на войну?
Что нам война принесла? Что принесла вам, немцам, эта война? Ваши мужья и сыновья лежат на чужбине…”
Немцы плачут.
Я потом думал всю ночь, как сделать мир на земле. Никто не знает, никто. Я только думаю, что надо сделать на земле одну конституцию, одного царя, одну валюту. Вот сделали в Европе одну валюту – и хорошо. А оружие уничтожить.
Человека облагораживает труд, а не война. Труд создан Богом.
Ну, по Библии. Бог создал человека – мужчину. Мужчина жил один. То ему одного не хватает, то другого. Бог ему и лошадь, и корову, и кошку, и собаку. А все равно чего-то не хватает. Тогда Бог понял: не хватает женщины.
Это я знаю точно, я ведь с божественными людьми знался.
И Бог пустил человека и женщину в сад. И говорит: не бери яблока. А дьявол соблазнил женщину.
Пришел Бог и спрашивает: вы яблоко-то кушали? Они: нет, мол. И он их из рая выгнал. И сказал: делайте рай своим трудом.
Вот мы все делаем. Жилье делаем хорошее, другие вещи. Ну зачем нам оружие?

...Я вот боюсь, что погибну в своем доме. У нас в районе старух одиноких уже убивают.
Зачем немцы к нам лезли? Что они хотели, земли? Так у нас сейчас вся земля пустует. Пускай приезжают.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru