Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №43/2004

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

ТЕОРЕМА СОЦИУМА 
 

Александр СОГОМОНОВ,
кандидат исторических наук,
Институт социологии РАН

Назад, в университеты!

Университеты, в прошлом веке ставшие фабриками по производству специалистов, теперь возвращают себе былую независимость и средневековый особый статус в обществе

Сегодня совершенно очевидно, что привычное видение образования как части социальной политики абсолютно устарело. Последние три-четыре века высшее образование находилось под жесточайшим контролем власти. Создатели этой системы прекрасно понимали, что «тайны» образования, безусловно, относятся к государственным секретам и, как и охрана внешних границ, образуют часть общей доктрины национальной безопасности. Все модернизирующиеся страны так или иначе прошли через культурные революции, все преодолели неграмотность досовременного образца, создали высокоэффективные системы университетского образования, которые обеспечивали воспроизводство легитимного знания и властного порядка, а также создавали и меняли соотношение специалистов разных профессий.
Государство сохраняло видимость университетской независимости (в разных странах по-разному) и не без корысти брало на себя заботы по финансовому и ресурсному поддержанию высшего образования, сохраняя и умножая возможности внешнего наблюдения и контроля. Буквально везде университеты подчинялись государству, существуя под опекой национальных правительств.
После университетских революций 1968 года высшее образование кардинально изменилось, и с тех пор оно конструирует свой совершенно уникальный и в известном смысле автономный от государства мир.
А раз так, поддерживать прежние отношения становится практически невозможно.
Сегодня прежде всего меняется представление о результативности университетской политики. Поколение назад мало кто сомневался, что университеты должны формировать у подрастающих поколений верность идеалам науки и социального прогресса и поставлять обществу «игроков», способных выполнять самые различные роли на практических постах.
И хотя университеты продолжают воспроизводить профессиональную и техническую интеллигенцию, но ее удельный вес в студенческом корпусе стремительно сокращается. На деле вот уже более двух десятилетий и в западном мире, и в России производится избыточный процент специалистов. Они не затребованы ни производством, ни общественными институтами. Обучение в высших учебных заведениях обретает пограничный характер между «получением знаний», «профилактикой безработицы», искусственным продлением периода вступления в активную жизнь. Массовое поступление молодых людей в университеты становится с точки зрения рационального выбора все менее и менее мотивированным (а студенчество соответственно все больше сводится к культурно-возрастному «до-взрослому» стилю жизни, к социальной возможности пожить другой жизнью – не «культурой долга», а студенческой полуответственной тусовкой).
Сами университеты ведут собственную трансформацию. Так, именно внутри университетского сообщества возникает доктрина непрерывного образования, которая сделала двери университетов действительно открытыми для всех и допустила возвращение (и не единожды!) студентов обратно в лоно университетов на переподготовку, повышение квалификации и так далее. Но это значит, что университетское знание уже не контролируется – и тем более не регулируется – ни властью, ни профессурой, ни самим студенчеством.
Новая прагматика знания меркантильна, конкретна и локальна. Значимо не знание само по себе, а языковая компетентность доступа к информации (умение самостоятельно получать информацию с помощью навыков работы с компьютером, книгой и так далее). Образованность не оценивается с помощью критериев универсальности и энциклопедичности. Сегодняшний получатель знания уже не озабочен проблемой истинности университетского знания, его куда больше заботит то, как можно знание использовать, можно ли его продать, эффективно ли оно для решения конкретных и локальных задач. Эмпиризм знания, с одной стороны, и открытость информации – с другой – вот символические границы сегодняшней позиции университетов, и это делает их не объектом социальной политики властей, а авторами собственной образовательной политики.
Сегодняшние университеты, как кажется, неумолимо возвращаются к модели университета досовременного. В средние века он представлял собой совершенно автономный социокультурный мир, по своему стилю мышления и образу жизни кардинально отличающийся от внешнего микрокосма. Его символическое пространство и физические пределы внутри средневекового города были более или менее строго очерченными, и пересечение их напоминало путешествие в иные земли.
Каждый университет пестовал себя как явление локальной культуры, и каждый город стремился обзавестись собственным университетом. Каждый имел свое лицо, свою корпоративную особенность. Появление собирательного понятия «университет» скорее всего относится именно к последним трем столетиям: в современной культуре есть общая идея его целей, программных приоритетов, образовательных стандартов, меню социальных ролей.
Новые условия вновь принуждают университеты к выявлению и подчеркиванию своей нестандартности, обнаружению новых схем финансирования, отказу от старых программ и педагогических технологий. Буквально каждому университету предстоит переосмыслить свою миссию и предложить внешнему миру новое видение своих перспектив.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru