КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА 
ОБРАЗ 

Мария Аронова: «Мое любимое занятие с детства – кем-нибудь прикидываться»

Актриса ездила на метро с приклеенными усами

Героиня сегодняшней публикации – одна из самых талантливых и необычных актрис нашего театра и кино. Уже в 19 лет в Щукинском училище Маша блистательно сыграла Екатерину II в «Царской охоте» в постановке своего любимого режиссера и педагога Владимира Иванова. И конечно, сразу же получила приглашение на работу в Вахтанговский театр. После «Левши» и «За двумя зайцами» к ней, казалось, навеки прикипело амплуа клоуна в юбке, но после Москалевой в «Дядюшкином сне» и той же Екатерины Второй в недавней «Царской охоте» о ней заговорили как об актрисе широкого диапазона. Наш разговор начался с воспоминаний о том, как в нее попала театральная «зараза».

– Я где-то читал, что все началось у вас с Белоснежки?
– Нет, гораздо раньше. Театральная зараза поселилась в далеких наших родственниках. По каким-то причинам они не состоялись как актеры и художники, а во мне и моем брате это проявилось. Брат стал художником-иконописцем, я – артисткой. А насчет истории с Белоснежкой… Рядом с моим домом стоит громадный Дом культуры, где в течение 10 лет с гаком народной театральной студией руководит Екатерина Николаевна Тихонова. Она ставила спектакль «Белоснежка и семь гномов» и пришла в мою школу искать мальчиков и девочек. И конечно, пыталась найти Белоснежку. Я рванулась к ней из-за угла, напугала ее, потому что была в два раза толще и выше ее. Она чуть не свалилась. Я сказала: «Я, я подойду!» Она посмотрела на меня и ответила: «Ну приходите, конечно, я не знаю, как насчет Белоснежки, но обещаю, что работа будет». Ее тогда так потрясло мое желание заниматься театром! Я считаю ее своей крестной мамой.

– А у вас в жизни было так, чтобы вы пришли к какому-нибудь режиссеру и сказали: «Я хочу это играть»?
– Я в этом плане, наверное, нерешительный человек. Но если бы дело коснулось моего учителя Владимира Иванова, то я встану в ночь, в холод и в жару и пойду, куда бы он меня ни позвал. Потому что я всецело этому человеку доверяю. Думаю, что точно так же я бы побежала в пустыню, в степь за Петром Фоменко. Но на то, о чем вы спросили, я пока не решаюсь.

– Группа вашей театральной крови ясна. А мама и папа были согласны с вашим выбором?
– Думаю, я не была подарком. И до сих пор не понимаю, как это было возможно – свято поверить в ребенка, который плохо учился в школе, был громким, многим мешал?! Я не знаю, сколько мне отпущено на этой земле, но все эти годы буду ходить в церковь, ставить за своего папу свечку, молиться за упокой души моей мамы, потому что они великие люди.

– Вы еще в 6 классе школы написали в сочинении, что хотите поступить именно в Щукинское училище. Неужели уже тогда было все ясно?
– Я не представляла даже, где находится это училище. Но где-то услышала, что его выпускники – Райкин и Гундарева. Гундареву я боготворила и до сих пор боготворю, дай Бог ей здоровья! А что касается поступления в Щукинское училище, то туда меня привела моя крестная – Екатерина Николаевна.

– Поступили с первого раза?
– Да. Но если бы меня не приняли, я бы во второй раз не пошла. Я до сих пор не очень уверена в себе. Я сейчас дружу с одним человеком, в прошлом моим педагогом из Щукинского училища, Михаилом Петровичем Симаковым. Хочется о нем сказать несколько слов, потому что он полностью посвящает себя ребятам в Щукинском и – самое главное – делает потрясающее дело: набрал уже второй курс глухонемых ребят! Он с ними общается, и надо видеть, как он их понимает и как они его обожают! Так вот, он мне рассказал, что поступал в институт шесть раз! Я бы так не смогла.

– Какими качествами должен обладать человек, чтобы стать артистом?
– Во-первых, человек должен обладать элементарными актерскими способностями. То есть он должен чувствовать, не зажиматься, не смотреть на себя со стороны, не контролировать себя. И самое главное, он должен попасть в хорошие руки.
Нам удивительно повезло с Ивановым. Потому что мы жили и учились с ощущением того, что у нас есть отец. Я голодная – иду к Иванову, у меня нет денег – к нему же, жду ребенка – рассказываю ему, что не могу покинуть курс, но должна родить, и т.д. Это не просто школьные взаимоотношения, не просто учитель–ученик – это жизнь.

– В Щукинском атмосфера действительно какая-то специфическая?
– Да, ты приходишь туда, как во второй дом. Там все друг друга знают. Там мало народу. Я помню всех, кто учился в одно время со мной: не важно – старше или младше. Случилась там однажды трагедия: ребята с четвертого курса погибли. Все рыдали, потому что это люди из твоей жизни.

– Мне довольно часто приходилось встречаться с вашими коллегами-вахтанговцами. Все вы великолепные актеры, у всех вроде одна группа крови, но вы ведь абсолютно друг на друга не похожи. В чем же ваш общий корень, в чем суть вахтанговской школы?
– Трудно сказать. Каждый определяет это для себя. Для меня, например, эта изюминка заключается в том, что я могу на себя посмотреть со стороны и посмеяться. То есть в ироничном отношении к себе. Это в двух словах не расскажешь…

– После спектаклей «Левша» и «За двумя зайцами» вас где-то в прессе назвали клоунессой. Это не обидно?
– Это не обидно. Мало того, были люди, пытавшиеся нанести мне какие-то удары в спину, которые говорили – ишь, Раневская нашлась! А для меня было великим счастьем, что меня сравнили с такой женщиной.

– Эксцентрика, буффонада вам была присуща всегда?
– Да, пожалуй. Кстати, то же самое я наблюдаю даже в своем сыне, который обожает строить гримасы. Иногда мы с подружкой, которая сейчас заведует филиалом огромного банка, садимся рассматривать фотографии, и я ее спрашиваю: «Можешь ли ты себе представить, что вот из этого – а там такие лица на нас смотрят! – вырастут актриса театра Вахтангова и банкир»? Другие девчонки красились, ходили на дискотеки, а у нас самым любимым занятием было прикидываться кем-нибудь. Порой даже ехали в метро с наклеенными усами!

– В «Дядюшкином сне» и «Царской охоте» вы отошли от привычного амплуа. Может быть, в этом залог успеха спектаклей и ваших ролей?
– Я никоим образом не могу присвоить успех этих ролей себе, это было бы некрасиво и ужасно с моей стороны. Главным «виновником» стал Владимир Иванов, обладающий потрясающим талантом режиссера-педагога. Он до такой степени красиво раскладывает материал, так плетет кружево из слов, данных тебе автором, что ты просто должен присвоить себе ту форму, которую он для тебя создает. Мы ведь «Царскую охоту» делали еще в Щукинском училище, и я тогда на первых же репетициях стала пробовать играть царицу. А Иванов мне говорил: «Нет, дорогая моя, мне интересно смотреть на женщину, которая сочетает в себе земные желания и долг императрицы. Важен вот этот разрыв в человеке».

– Как такое могла сыграть 19-летняя девчонка?
– Нельзя говорить, что мне было 19 лет, я всегда выглядела старше своего возраста. Я уже родилась тетенькой. (Смех.) И знание жизни вошло в меня, наверное, генетически через папу и маму, они были на редкость образованными людьми.

– В «Дядюшкином сне» вы впервые встретились на сцене со своим бывшим ректором Владимиром Этушем, после чего какой-то критик написал, что ученица переиграла учителя. И ведь действительно ваша мадам Москалева просто поражает своей энергией.
– Мадам Москалева, может быть, и поражает всех своей энергией, но Князь, которого играет Владимир Абрамович, поражает всех своей незащищенностью. Он всегда играл очень мощных, сильных людей, а превратился в «незащищенную птицу»: отбили все крылья, обломали ноги. Я вот сейчас говорю, а у меня слезы на глазах. Тот, кто хотел задеть Этуша, мне только хуже делает.

– Да, он играет великолепно. Вы пара блистательная, чего не скажешь о персонажах второго плана и массовке.
– Ну, мне сложно об этом говорить. Для этого мне надо идти на высшие режиссерские курсы. Тогда я начну разбирать актерские работы. А о моих партнерах я не имею права говорить. Позовите Владимира Владимировича – он вам расскажет.

– Банальный вопрос, но все же: для вас, как солирующей актрисы, важны реакции партнеров?
– Конечно! Если партнер хороший, который меня ловит, – это счастье! Такими для меня всегда были мои однокурсники Аня Дубровская, Володя Епифанцев, Нонна Гришаева, она понимает меня с одного взгляда. Слава Гришечкин из Театра на Юго-Западе – у меня душа поет, когда я с этим человеком работаю. Он мне бросает одну фразу, я за нее цепляюсь, и уже ничего больше не нужно, какая там пьеса! (Смех.) Мы импровизируем с удовольствием, все хохочут. А если партнер работает просто по тексту, то я не потеряюсь, не заблужусь, но это будет театр одного актера.

– А теперь ответьте, положа руку на сердце: вы сами – удобная партнерша?
– Это сложный вопрос, и не я должна на него отвечать… Думаю, что да, потому что я уважительно отношусь к партнерам. Театр похож на дом, в котором должны гореть все окна. А когда горит только твое здоровущее окно, дом будет некрасивый.

– У вас бывало так, что вы до такой степени входили в роль, что ощущали черты своей героини в повседневной жизни?
– Отвечу на этот вопрос маленькой историей. Будучи уже «очень умной, грандиозной, суперталантливой актрисой с четвертого курса», сидела я как-то перед телевизором и смотрела программу про Смоктуновского. Он рассказывал, как репетировал «Идиота» и был так поглощен ролью, что начал даже ходить, смотреть и даже есть, как этот человек. Я с позиции «суперпрофессионала» смотрела и усмехалась: «Ну, это все – для зрителей, это все неправда». И тут, как всегда в моей жизни бывает, меня тут же по башке ударили: Владимир Владимирович Иванов запускает «Царскую охоту». И как-то я еду в метро, в каком-то старом пальто, в каких-то ботах (денег вечно не было), держусь за поручень и понимаю: что-то не так. Я вдруг начала общаться с людьми чуть свысока, стала сидеть как-то иначе. (Смех.) Причем это не было игрой, а просто вошло в меня.
– Я подумал, что будет с окружающими, если сбудется ваша мечта и вы начнете репетировать Бабу Ягу…
– (Бурный продолжительный смех.) В магазинах будут пугаться, я думаю.

– Вы всегда согласны с тем, что происходит в вашем театре?
– Нет.

– И как это проявляется в вашем поведении?
– Глупо. Очень горячо, очень неправильно, вплоть до того, что проходит какое-то время, и я извиняюсь перед людьми. Я очень горячий, несдержанный человек, и во мне есть одно «но»: я абсолютно не умею «считать до десяти». Поэтому я поняла твердо, что мне ни в коем случае нельзя заниматься общественной деятельностью, нельзя высказывать свое мнение – только ближайшим друзьям. А просто приходить, заниматься своим делом, репетировать, пить быстро чай, играть спектакль и бегом уезжать в город Долгопрудный. Я не умею быть дипломатом.

– Вы по гороскопу – Рыба, а стало быть, должны быть женщиной мягкой, умиротворенной. Но, как сами говорили, у вас мужской склад характера. В чем это проявляется?
– Ну можно сказать, что я зарабатываю для семьи деньги. Но это все ерунда! Мне кажется, что мужской склад характера в первую очередь выражается в том же, в чем он выражался у моей мамы. Она была божественно женственной, но наступали моменты, когда маме приходилось принимать решение. Когда хозяин дома принимает решение, в этом и есть особый мужской склад характера. Пусть простят меня мужики, но они иногда паникуют и прячутся за более сильную «особь», а тебе приходится коня на скаку останавливать и в горящую избу входить.

– Ваши взаимоотношения с мужем Евгением в какой-то степени уникальны. Можете ли вы что-нибудь сказать по этому поводу?
– Могу сказать, и кто захочет, тот поймет. Если бы Женя появился в тот момент, когда я только что родила ребенка, до смерти моей мамы, и если бы я появилась у него перед его тремя свадьбами, мы бы ничего не поняли друг о друге. В тот момент, когда мы встретились, мы успели получить от жизни достаточное количество шишек. У Жени сложилось представление, что такое жизненные ценности, что надо оберегать и на что нельзя менять семейную жизнь. И я, положа руку на сердце, считаю, что это – единственная в моей жизни семья, первая моя личная семейная жизнь.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"