КНИГА ИМЕН

Стена и ее легенда

О человеке, создавшем музыку Pink Floyd

Есть что-то похоронное в выражении “живая легенда”. Особенно – “легенда рока”. Рок – ключевое слово.
Звездный час Роджера Уотерса пришелся на падение Берлинской стены. В 1990-м он отстроил Стену там же, на Потсдамер-плац, только уже из пластиковых кирпичей, чтобы через три часа сакраментального действа под названием The Wall – разрушить.
Планета рукоплескала: 200 тысяч – на самом концерте, и прямая трансляция на оба полушария. На этой оптимистической ноте и кончилась романтическая рок-легенда под названием Pink Floyd.
Вообще-то кончилась она раньше. И не романтически. Но шоу в Берлине было громким финальным аккордом. По крайней мере для Уотерса.

Эта песенка – про кирпичики

Уотерсу и “Пинк Флойд”, возможно, повезло чуть больше других рок-звезд 60–70-х. Именно “пинков” великие Пети и Нуриев пригласили писать музыку к балету по мотивам “Утраченного времени” Пруста. (Это стало поводом для Уотерса одолеть по крайней мере первую часть романа – “По направлению к Свану”, хотя Анатоль Франс, видимо, прав: “Жизнь коротка, а Марсель Пруст так длинен”…) Балет состоялся, хотя и не по Прусту (Пети с Нуриевым его тоже, наверное, не дочитали).
Именно музыку “ПФ” использовал Антониони в культовом “Забриски Пойнт” – о молодежи 60-х. Были и другие киноэпизоды в судьбе “ПФ”. Но никому, кроме них, не посчастливилось встретить такого художника, как Джеральд Скарф, и такого режиссера, как Алан Паркер, чтобы явить миру “Стену”.
О жанре альбома, ставшего потом феерическим шоу, а позже и уникальным фильмом, нет единого мнения. Можно назвать его рок-оперой: атрибуты налицо – сюжет, сквозные темы, герои. Но ничего общего с классикой жанра, операми Ллойд-Уэбера, у “Стены”, конечно, нет. Нет и аналогов. И едва ли предвидятся.
Наверное, потому, что “Стена” – грандиозная “авторская песня” Роджера Уотерса, его соло – поэта, композитора, вокалиста. И человека. Это очень личный монолог – о грустном одиноком детстве, о незадавшейся любви, о блестящей карьере звезды и неизбежном творческом кризисе. О кошмарном роке Стены, растущей между человеком и миром, когда каждая утрата, каждое разочарование – еще один кирпич в стене. “Another brick in the wall”.
Поиск Уотерсом своего Утраченного Времени в “Стене” – подлинная поэзия. Не шекспировского, конечно, уровня (договорились и до такого), но трудно оспорить, что Уотерс – самый глубокий из рок-поэтов, имевший право шутливо заявить: “Я – один из пяти лучших авторов в английской послевоенной музыке. Вы спрашиваете, есть ли кто-нибудь лучше меня? Ну, Леннон. Кто еще? Дайте подумать”.

Непедагогичные песни протеста

С Ленноном Уотерса роднит многое. Прежде всего оба – те немногие (если не единственные) из рок-звезд, кто вообще держал в руках книжки. А Леннон еще и писал. Ему же – первому в мире из рокеров – надоело трендеть блюзы про любовь. Собственно, здесь и случился прорыв “Битлз”: началось с психоделических шутовских побрякушек, а кончилось социальным бунтом. А потом и расколом группы.
Одноклассники из Кембриджа Роджер Уотерс и Сид Барретт, по кличке Безумный Алмаз, затеяв свою рок-группу, начали не с любви, а сразу с побрякушек. На первом же диске “Пинк Флойд” – “Волынщик у Врат Зари” – царит изящный сюрреалистический сор Барретта, еще и замечательного композитора.
Безумный Алмаз вскоре бросил группу, и музыкальным лидером “ПФ” стал гениальный гитарист Дэйв Гилмор, а идеологом – Уотерс. “Дэйв заставлял людей наслаждаться, а Роджер – думать. И это сочетание работало прекрасно” (позже эту фразу перетолкуют: “Это и развело их”). Но Уотерс оказался посильнее, хотя играл-то, по совести, плохонько: ему доверяли только бас-гитару. Зато он первым задумался о концептуальной рок-поэзии, адекватной сложной музыке.
Уже в первом прославившем “Флойд” на весь мир альбоме “Темная сторона Луны” зазвучала его социальная философия. Еще более явно – в Wish you were here (“Вам бы здесь побывать” – перевод условный, но переводить английский рок – занятие вообще неблагодарное). В полный голос Уотерс заговорил в Animals.
Все-таки не зря читал книжки. Только, как истовый архитектор по образованию, читал как-то не так. Формально Animals – сюита по мотивам “Скотного двора” Оруэлла. Знакомые все морды: Свиньи, Овцы, Псы. Но Оруэлл писал памфлет про СССР, а Уотерс развернул орудие в другую сторону – на “ненавистную капиталистическую действительность”.
В СССР, где помимо секса не было в 1977-м и рок-музыки, жест бунтаря оценили. У нас зато были фестивали политической песни. Или песен протеста. Понятно против чего. Первым из допущенных “протестантов” стал Леннон (“Дайте миру шанс”), вторым – как раз Уотерс. Несмотря на “явный социальный пессимизм прогрессивных британских музыкантов”, молодежным журналам писать о “Флойд” разрешили. Ну и петь кое-где.
На конкурсе политической песни в 1982 г. сводный хор старшеклассников нестройно орал “Another brick in the wall”, вздымая вверх плакаты про Артек, найденные в пионерской. Косо переглядывались только учителя английского, с трудом, но все же разбиравшие “прогрессивные” слова: “Мы ненавидим учебу! Учитель, вон из класса! Оставь козлят одних!”
Кстати, “школьный” эпизод в фильме “Стена”, быть может, самый сильный. Сотни детей в униформах мерно двигаются по лабиринту в жутких слепых масках и падают в гигантскую мясорубку… Своих учителей в родной Cambridge High School Уотерс называл сборищем “диккенсовских садистов”, убивающих детскую индивидуальность. (Между прочим, его родители – погибший в Италии в 44-м, в год рождения сына, Э.Ф.Уотерс и мать – были учителями.)
Ненавидевший нивелирующую личность школу, Уотерс тем не менее говорил: “Я с гордостью получаю письма от учителей, которые используют мои песни для дискуссии в классе. О “Стене” я читал и в книге по детской психологии и испытал теплый трепет, что кто-то рассматривает мои вещи настолько серьезно”.
Кстати, именно в школе Уотерс стал председателем общества за ядерное разоружение, да и альбом 83-го – The Final Cut (переводы: “Последний отрезок”, “Последний надрыв” – равно страдают неточностью) памяти погибшего отца (эта тема звучала еще в “Стене”) был однозначно антивоенным и посвящен начавшейся тогда кампании Англии против Аргентины.
Но – о ужас! – ударная песня начиналась отчетливой фразой: “Брежнев взял (took) Афганистан”.
“Флойд” тут же возглавил “черный список” запрещенных в СССР групп – и тамошних, и наших. “Всех, кто слушает “Пинк Флойд”, гнать поганою метлой!” – тут же сподобились наши шутники. (Кстати, действующий Президент РФ в одном из предвыборных интервью 2000 г. сказал, что очень любит “ПФ”.)

Последний надрыв

Однако в 83-м Уотерсу было не до любви и ненависти советских слушателей. The Final Cut стал последним альбомом, записанным группой, – уже без органиста Райта. Уотерс его выгнал.
Кульминация “Стены” – эпизод, когда главный герой – рок-музыкант Пинк – в бреду становится бритым наголо фюрером, призывающим организованные орды бить всех: черных, педиков, красных, желтых и т. п. Художник-аниматор Старф придумал отличный символ – марширующие молотки, превращающиеся при ходьбе в свастики. Хотя метафоры “Стены” и нельзя трактовать однозначно.
По легенде идея альбома родилась у Уотерса в 77-м, после очередного побоища на концерте, когда на сцену летели банки, а остро заточенная и метко пущенная монета рассекла ему бровь… Переживавший в свои 33 глубокий кризис, Уотерс уехал в глушь и задумался о том, что надо строить во время концерта стену, которая к концу представления скрывала бы музыкантов (что и было потом воплощено в шоу). Он уже четыре года был явным лидером группы: стихи – только его, 70% музыки – его.
И “фюрером” – в масштабах группы – Уотерсу довелось стать. Особенно после фантастического успеха “Стены” – альбома, шоу, фильма. Вслед за изгнанием Райта обострились отношения с Гилмором и другом детства – барабанщиком Мэйсоном.
Уотерс считал, что “ПФ” творчески изжил себя, и одновременно заставлял товарищей играть только свою музыку. В 86-м группа распалась, и началась долгая и грязная тяжба за название “Пинк Флойд”. Формально Уотерс был прав: Гилмор и Мэйсон пели его песни, а все, что теперь писали самостоятельно, было лишь призраком былого “Флойда”. Но и альбомы Уотерса-одиночки успехом не пользовались. Гилмор вел себя некрасиво, наладив выпуск маек с надписями типа: “Кто такой этот Уотерс?”. Название и репертуар остались за ним и Мейсоном.
Исполнять свою “Стену” в Берлине-90 Уотерс пригласил целую толпу звезд со всего мира, и хотя это было уже третье “вхождение в воды”, шоу прошло с триумфом.
Одна лишь Шинед О’Коннор, также спевшая там, со свойственной ей ирландской резкостью сказала: “Мастурбация, вот что это было”.

Легенды живые и мертвые

В конце 90-х конфликт утих. Уотерс встречался с Райтом и Мэйсоном. Сказал в интервью, что все простил Гилмору. Тут же добавив, что, когда выстраданные песни поют на стадионе на потеху стареющих фанатов, чувствуешь то же, как если бы твоих детей принуждали к проституции. Словом, лучше бы не прощал. Кстати, и сам поет на стадионах. Правда, новые песни.
Но похоже, так и остался, как и его герой Пинк из “Стены”, старым подростком, выросшим без отца и не научившимся прощать.
Примерно об этом Уотерс сказал в одном интервью: “Медики говорят, что жизненно необходимо не растерять то, что ты чувствуешь в 16–17 лет или года в четыре... Для людей очень важно сохранять какие-то сиюминутные ощущения, вроде того, что я чувствую, когда рыбачу. Я вообще по природе своей охотник. Я должен чувствовать, как у меня под ногами хлюпает речной ил”.
Наверное, неправда, что старых поэтов не бывает.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"