ТЕРРИТОРИЯ РИСКА 
 

Помощь приходит.
Когда она уже бесполезна

Примерно так наши государственные структуры заботятся о семьях из группы риска

Пусть у нас нет института патронатных воспитателей, зато есть институт социальных педагогов. Почему же большинство семей в трудных ситуациях к ним не обращаются?

У Людмилы Петрушевской есть пронзительный рассказ “Страна” о трагической жизненной ситуации. Каждый из нас знает об этом, но не говорит. Не принято. Наверное, потому, что такая ситуация фактически безнадежна, и никто, в том числе органы социальной защиты, не знает, как к ней подступиться.
“Кто скажет, как живет тихая пьющая женщина со своим ребенком, никому не видимая в однокомнатной квартире. Как она каждый вечер, какой бы ни была пьяной, складывает вещички своей дочери для детского сада, чтобы утром все было под рукой. Дочь обычно тихо играет на полу, пока мать пьет за столом или лежа на тахте. Потом они обе укладываются спать, гасят свет, а утром встают и бегут по морозу, в темноте в детский сад. Раньше бывало так, что, пока дочь не засыпала, ни о какой бутылке не было речи, а потом все упростилось, все пошло само собой, потому что не все ли равно девочке, чай ли пьет мать или лекарство. Девочке и впрямь все равно, она тихо играет на полу в свои старые игрушки, и никто на свете не знает, как они живут вдвоем и как мать все обсчитывает, рассчитывает и решает, что ущерба в том нет, если то самое количество денег, которое уходило бы на обед, будет уходить на вино, – девочка сыта в детском саду, а ей самой не надо ничего. А утром опять бежать по темной морозной улице куда-то и зачем-то, в то время как нужно было бы никогда не просыпаться”.
Писательница не досказывает судьбу пьющей матери и маленькой дочери. И так ясно: настанет момент, когда мать уже не в силах будет утром встать, ее выгонят с работы, заплатить за детский сад она не сможет, настанет время продавать вещи, а потом... Более чем возможно, что однажды они действительно не проснутся, потому что пьяная мать забудет выключить газ или заснет с сигаретой…
Механизмы ранней помощи, заблаговременного вмешательства в подобную семейную проблему на той стадии, когда еще можно помочь, сохранить детям родителей, а родителям – здоровье и работу, в нашем законодательстве и практике социальных служб не выработаны.
Если семья находится в сложном положении и сама справиться с ним не в силах, но катастрофы еще не произошло, социальные службы ничего поделать не могут. Увы, государственная помощь чаще всего заключается в том, чтобы дождаться окончательной деградации семьи, лишить отца и мать или того одного, кто остался у ребенка, родительских прав, а детей определить в сиротские учреждения. Окончательно спившимся родителям к тому времени все уже безразлично, а несчастные дети пополняют армию социальных сирот, откуда ребенку почти невозможно будет пробиться к достойной человеческой жизни. Подсчитано, что только 0,4% воспитанников детских домов поступают в вузы. И даже это удивительно. Как сироте удается получить высшее образование наперекор тяжелейшей судьбе?
Но суть проблемы заключается в том, что все эти ужасы происходят вовсе не по чьей-то злой воле, не по равнодушию или нежеланию социальных работников оказать действенную помощь, а потому, что реальных путей содействия деградирующей семье с детьми до сих пор в нашей стране не найдено.
Алла Дзугаева, начальник отдела Министерства образования, – горячий сторонник такого изменения законодательства, при котором превентивная помощь стала бы возможной. На семинаре “Формирование отношения общества к детям с особыми потребностями через средства массовой информации”, прошедшем в рамках проекта “Тасис”, она заявила: “В 121-й статье Семейного кодекса перечислены те категории детей, чьи права охраняются государством. Но только тогда, когда они уже стали социальными сиротами. В тот период, пока семья разрушается и ее еще можно сохранить, этими детьми никто не занимается. Детям группы риска, семьям группы риска реабилитационная помощь не оказывается. В законодательстве, в Семейном кодексе не предусмотрена возможность вмешательства в проблемную семью”.
Что же необходимо предпринять? Какие изменения в законодательстве могут сделать помощь своевременной и реальной?
Немало специалистов, как и Алла Дзугаева, убеждены, что в законодательство нужно ввести понятие “социальный патронат” и понятие “ребенок, находящийся в трудных жизненных обстоятельствах”. Патронатный воспитатель должен получить право войти в любую проблемную семью, в которой дети оказались в трудных обстоятельствах, чтобы оказать действенную профилактическую помощь.
Какие механизмы профилактической помощи могут быть предусмотрены? Предлагается несколько вариантов такой помощи. Они могут применяться и вместе, и по отдельности. С семьей, например, может быть заключен договор, по которому родители добровольно передают патронатному воспитателю часть своих прав вплоть до выправления тяжкой ситуации – устройства безработных родителей на работу, излечения пьющих родителей в соответствующих лечебных заведениях.
Устройство на работу потребует энергичного содействия, а лечение – средств. Социальные органы смогут все это предоставить, если будет заключен договор с семьей.
Можно и нужно развивать дневные формы ухода за детьми из неблагополучных семей. Сейчас службы социальной помощи вполне способны оказать услуги по кратковременному или периодическому уходу. Он должен стать длительным – до тех пор, пока ситуация в семье не изменится в лучшую сторону либо не станет ясно, что реабилитация семьи невозможна.
Но у всякого гражданина нашей страны, которому известен страшный опыт старшего поколения и он знает о том, сколь жестоко бывает вмешательство государства в жизнь простого человека, сразу появляются неизбежные вопросы. А как государственные инстанции узнают о том, что в такой-то семье случились трудности и отец с матерью принялись заливать их алкоголем? Из каких источников будут поступать сведения, что пора открыть двери семейного дома, “войти” в семью и по договору забрать у нее часть родительских прав? На языке так и вертится слово, которое не хочется произносить: донос. А вдруг в семье нет трудностей, требующих стороннего вмешательства, а подавшим заявление соседям или родственникам просто так показалось? Или тут обыкновенное сведение счетов?
Это очень серьезный вопрос, потому что семья и личность в нашей стране и без того предельно уязвимы. А предоставленная государственному служащему возможность распорядиться правами семьи чревата злоупотреблениями.
Элеонора Камалдинова, заместитель директора Научно-исследовательского центра проблем молодежи, занимает крайнюю позицию и твердо убеждена, что всякий ребенок, родившийся вне брака, самим фактом внебрачного появления на свет попадает в зону риска, ибо “депривирован от рождения” и уже является социальным сиротой.
Значит ли это, что всякая одинокая мать с ребенком оказывается на подозрении и патронатный воспитатель имеет право войти в ее дом и взять себе часть ее материнских прав? Получается, имеет. Надо ли говорить, что злоупотребления тут более чем возможны?
Между прочим, несчастная женщина из рассказа Людмилы Петрушевской не была матерью-одиночкой, она осталась вдвоем с дочерью после развода, и никто даже не догадывался, как ее это подкосило.
Сторонники изменения законодательства на все подобные вопросы и сомнения отвечают с гневной страстью, оправданной опытом столкновения со страшными явлениями внутрисемейного насилия: “Если бы вы хоть раз увидели, как слишком часто видим мы голодного, избитого ребенка, прикованного к батарее, и его оскотинившихся родителей, вы не говорили бы о “доносе”, а благословляли бы соседей, которые в конце концов на них заявили! Боясь злоупотреблений, вы подвергаете риску жизнь детей, родители которых не хотят или уже не способны выполнять свои родительские обязанности. Вы не о детях думаете, а за себя боитесь, как бы в вашу благополучную жизнь кто-нибудь не вмешался, не причинил бы вам неудобств. Вы не хотите сказать себе: пусть лучше будут лишние, “перестраховочные” вмешательства, только бы дети не погибали”.
Здесь есть своя большая правда. Но эмоции – плохой советчик. Александр Герцен писал в “Былом и думах”, что государственные органы не должны иметь над гражданином прав отца и матери, но должны быть готовы помочь, как только граждане обратятся за помощью. Да, сейчас у органов социальной защиты нет прав для заблаговременного профилактического вмешательства в жизнь проблемной семьи, но когда задачи охраны детства переориентируются с наказательных на поддерживающие и сохраняющие, у семьи появится возможность вовремя попросить помощи.
Пусть у нас нет института патронатных воспитателей, зато есть институт социальных педагогов. Почему же большинство семей в трудных ситуациях не обращаются за помощью, пока еще есть время? Особенно тяжкое положение в семьях с больными детьми: 40% детей-инвалидов остались в неполных семьях только с матерью, каждая вторая мать не может работать, потому что ухаживает за больным ребенком, живет с ним в ужасной нищете на одно пособие.
Главная причина отчаяния и бездействия семей, попавших в беду, – в глухой неинформированности, в незнании своих прав и путей их реализации. Ни родители, ни тем более дети не знают, где получить правовую консультацию, кому прокричать о своих несчастьях, кто обязан их выслушать, подсказать конкретные шаги для решения проблемы и даже взяться за ее искоренение. Телефоны доверия, горячие линии, общественные приемные из-за неинформированности семей востребованы гораздо меньше, чем это необходимо. К 2003 году в 14 регионах страны появились уполномоченные по правам ребенка. Но деятельность их только начинается, эффективность ее неясна.
Проблемы социального законодательства по защите прав и интересов детей не имеют простых и однозначных решений. Однако положение может быть существенно улучшено, если усилия всех социальных институтов общества будут объединены, а отдача от уже имеющихся ресурсов повышена. И информация о них должна дойти до каждой семьи.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"