ШКОЛЬНОЕ ДЕЛО 
 

Мы все взвешиваем на весах ценностей образование и воспитание – что важнее, что нужнее детям? И каждый защищает свое. У сторонников образовательного подхода серьезные аргументы – качество учебников, строки стандартов, объективность экзаменов. Они смотрят на педагогов-«воспитателей» несколько свысока: что там, за их красивыми словами? И воспитание детей все чаще и чаще рассматривается как процесс, в котором можно достичь результата в цифровом выражении. И сочиняют нынче по вопросам воспитания не пространные трактаты, а сухие таблицы, тоже считают проценты качества. Проценты качества чего – любви, добра и правды? Сколько их в наших детях?
Самое замечательное, что этими двумя крайними точками ситуация не исчерпывается. Есть другой взгляд на педагогику. Когда в школе главное не бумага во всех ее выражениях, а маленький и большой человек, их жизни, их удивления, достижения, страхи. И главным инструментом становятся не выработанные четкие критерии, а дух, атмосфера школы.
При этом и учатся в таких школах тоже вполне прилично, и пресловутые контрольные пишут. Но жизнь там другая – не на контрольных она держится. Учителя и ученики встречаются не ради обучения или воспитания, а потому что встречаются. Это вообще оказывается главным – встретиться с собой, с другим, с явлением мира, открытым сердцем, не обманывая никого, не обольщаясь фантомами псевдознания и псевдовоспитания. Тогда и образование пригодится, и воспитание не помешает.
Такое устройство школьного дела, наверное, стоит назвать воспитывающим образованием, в котором участвуют ребенок как цельная личность, неразложимая по графам табличек, и учитель, неразложимый же, которому прежде всего интересно открывать мир вместе с ребенком и ребенка среди этого мира. Возможен ли такой подход в массовой школе? Скорее нет, не случайно школы, вплотную подходящие к ребенку, обычно маленькие. Что же, значит, подлинное учение, делающее человека действительно человеком – деятельным, добрым, душевным, – привилегия маленьких авторских школ? Это вопрос вопросов. Прежде всего к нам, учителям.
Готовы ли мы в своих немаленьких классах не проходить программу, а исследовать мир по-настоящему: трепетать перед тайной, вопрошать, вслушиваться, сопротивляться. Просто жить. И не дай бог использовать все это в каких-то педагогических целях. И контрольные потом тоже все-таки написать.

Не затевайте ничего с воспитательной целью!

Артельная педагогика Евгения Кунина

Летом мы уже писали о школе «Диалог» под Петербургом (№ 55 от 20 августа 2002 года), о ее лагере «Ладога». Разновозрастные классы – два педагога в каждом – мужчина и женщина, индивидуальная и групповая работа. Понятно, что такой образ учения не очень-то вписывается в привычные схемы, поэтому дети сдают экзамены экстерном в других школах. Но сегодня разговор не об этой формальной стороне жизни, а о том, в чем взрослые «Диалога» видят настоящий смысл учения – общения с детьми, в чем и как меняется поэтому их педагогическая и даже жизненная позиция. Знакомьтесь: Евгений Ефимович Кунин, психолог, один из основателей “Диалога”.

Елена Литвяк. Когда те, кто имеет непосредственное отношение к детям, обсуждают проблемы педагогики, обычно легко вырисовывается несколько значимых тем, о которых можно говорить бесконечно, – необходимость и потребность в учении, проблема мотивов детей и взрослых в пространстве педагогики, иерархия ценностей обучения и воспитания, самообучение, самораскрытие. У вас на Ладоге я впервые столкнулась с практикой какого-то иного уровня, да и сами педагогические разговоры ведутся не о собственно обучении и воспитании, а в совершенно иной плоскости...
Евгений Кунин. Образование мы понимаем как деятельность общения, встречи всех со всеми, в которой каждый человек перестает чувствовать свою ненужность никому в мире, непригодность ни для чего. Ведь не секрет, что психологическое беспризорничество детей, скрытое или явное, – это реальность сегодняшней повседневной жизни. Откуда эта внутренняя беспризорность берется? В раннем и среднем детстве очень велика потребность в поддержке, понимании, одобрении взрослыми. Если ребенок систематически недополучает всего этого, в какой-то момент он перестает справляться с тем, что ожидания не оправдываются. И к десяти–двенадцати годам почти все дети находятся в зоне риска, почти все они – кандидаты в психологические сироты. Многие подростки не могут реагировать на мир, как подобает тринадцатилетнему, а часто реагируют младенчески или по-детски. А ведь именно в это подростковое время ему важно освоить жизнь гражданского общества и своей социальной страты.
Е.Л. Но сложившаяся система обучения никак не дает ребенку этого делать, только рассказывает и показывает, как это бывает, а делать не дает.
Е.К. «Делать» – ключевое слово для описания ситуации. Когда дети не слоняются, а живо что-то делают, они реализуют исконный замысел жизни. Человек – образ, подобие Божие, значит, он творец по образу Творца. И по маленьким детям это очень хорошо видно. А подросшие дети и даже многие взрослые этого уже не могут. Они говорят: «Мы работаем», – в смысле продвигаемся по карьерной лестнице, зарабатываем деньги. А трудиться в поте лица да еще и чувствовать радость этого пота несвойственно современному человеку. Это скорее каторжный, подневольный труд. И детей в эту ситуацию погружают довольно рано, с начала школы. А для ребенка важно найти себе дело, а не просто заняться чем-то, лишь бы не бездельничать.
Но сегодняшнее мироощущение большинства детей – “если можно уклониться и не делать, то, конечно, надо уклониться и не делать”. Задача взрослых – найти реальные возможности, чтобы предложить детям жить наоборот. Требуется забота о трудовом воспитании не в смысле освоения технологий, а в смысле возникновения у человека труженического отношения к жизни, работы по собственной творческой инициативе. Сегодняшняя ситуация жизни ребенка дома и в школе практически вывела его из поля творческой деятельности, он растет потребителем информации, движущихся изображений, он все меньше способен получать информацию из статичных источников – книг, картин, все меньше способен к удивлению и созерцанию.

Е.Л. Но, согласитесь, с пониманием глубины сложившейся ситуации справятся лишь немногие из тех, кто призван профессионально заниматься детьми... Такому взрослому надо самому не просто детей любить и понимать детскую психологию, а быть «атмосферным человеком», уметь создавать определенный уклад жизни, поскольку такие тонкие вещи, о которых вы говорите, рождаются и укрепляются только укладом, строем жизни, а не правильными словами или специальными занятиями.
Е.К. Конечно, но уклад тоже может быть разным. Например, очень хорошим, но искусственным. Это же больная ситуация, когда взрослые приставлены для обслуживания детей – обслуживания всех видов, а не только материального. Совсем иная – когда взрослые приглашают детей в свои дела – не специально, с педагогической целью смоделированные, а реальные дела жизни. Помните, как русские князья воспитывали своих сыновей? Брали их с собой на войну и на охоту, все всерьез, но все по силам. Я думаю, и нашим детям необходимы инициирующие события, возможно, отдельно для мальчиков и девочек, для их постепенного реального вхождения в свою группу.

Е.Л. Они – как индикатор подлинности происходящей педагогики, достаточно вспомнить хотя бы походную практику хороших учителей. У вас есть какой-то собственный алгоритм движения в ту сторону?
Е.К. В конкретном деле, придуманном ими самими или предложенном взрослыми, дети учатся самоорганизации, позитивному общению друг с другом, созданию чего-либо ценного. Учатся просить помощи у взрослого на хорошее дело (“Мы хотим построить шалаш, дайте нам, пожалуйста, пилу и гвозди”). В этом случае взрослые как бы дополняют детскую инициативу в том, что сами дети осуществить еще не могут, но только в этом! И особенно важно не столько то, что дети делают, осуществляя свои идеи, сколько то, что они вступают друг с другом в отношения принципиально иные, чем отношения между учителем и учеником. Здесь начинается область артельной педагогики. Но в самосознании сегодняшнего человека нет устойчивого понятного образа артельного труда. Никто почти не знает, что это такое, в чем его смысл и педагогическая перспектива.
Представьте ситуацию: восемь мужиков несут лодку. Кто-то говорит: “Пускай Петр будет за старшего”. Что произойдет после этого, как вы думаете? Правильно, Петр больше уже не несет лодку вместе со всеми, а идет рядом и командует. До этого была наша лодка, которую тащили все вместе, а теперь это его, Петра, лодка, которую мы тащим. Вот что такое «артель» и «не артель». В артели никогда не было начальника, бригадира. Был старшой, тот, кто на данный момент лучше других разбирается в конкретной ситуации. В артели система отношений не менее важна, чем производственный результат. Когда их нанимали, будущий хозяин наблюдал в момент праздника, как члены артели общались, как танцевали, словом, как они взаимодействовали, были ли они единой, живой командой. И дети, занимающиеся живым делом, тоже постепенно выходят на этот образ – из хаоса к образованию нового мира. Это не автоматический переход, а рождение другого качества общения и отношений, жизнь в инициативе. Личный опыт преодоления трудностей, переход из невозможного в возможное чрезвычайно важен – как еще подросток узнает о своих возможностях, если ему не дать побыть, прожить отрезок жизни на той границе, где его нынешние возможности заканчиваются, но могут быть обретены новые? Этим мы и занимаемся в школе «Диалог», в летнем детском лагере «Ладога». Причем и дети, и взрослые, а иначе мы получим вместо живых деятелей лишь рассудочных людей, лишенных возможности сердечной жизни. Но это трудная модель педагогики, потому что взрослые в большинстве случаев сами не имеют такого опыта.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"