ЗАРУБЕЖНЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ БЕСТСЕЛЛЕР
ВЫПУСК 1.  СВОБОДА И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

Книга Элизабет ПЛАТТНЕР, немецкого детского психолога и семейного терапевта, «Первые годы жизни» выдержала у себя на родине более 20 изданий. Она помогла огромному числу родителей и педагогов найти свою воспитательную позицию и наладить гармоничные отношения с детьми. Она заставляет думать, доверять собственному опыту, быть открытым и постоянно учиться новому. Однако ответы, которые она дает, не набор рецептов и не каталог правильных идей: ведь каждый ребенок – это особый мир, и каждое мгновение ежедневного общения с детьми может принести нечто новое и неожиданное. То, в чем нуждаются родители и педагоги, – это богатый опыт и мудрый взгляд на воспитание, способность к самостоятельному мышлению и действию, терпеливая, понимающая любовь. Такое понимание и мудрость пробуждаются в нас, когда мы знакомимся с примерами удавшихся и трудных взаимоотношений с детьми. Тогда у родителя или педагога появляются вопросы: как действуют мои слова и поступки на детей, что необходимо ребенку в конкретной ситуации?

Первые годы жизни

Послушание без принуждения

Свобода детей и ужас родителей
Волна 60-х годов ХХ века против авторитарного воспитания вызвала к жизни стремление и даже моду вообще обходиться без всякого авторитета, а быть может, даже и вовсе не воспитывать. Теперь мы пожинаем плоды «антиавторитарной волны», которые можно было легко предвидеть, если исходить из здравого смысла и трезвого понимания того, в чем действительно нуждаются наши дети.
Когда думаешь о судьбах педагогического мышления ХХ века, невольно возникает вопрос: неужели переход из одной крайности в другую является необходимостью? Неужели у нас нет выбора, кроме как между авторитарной позицией, связанной с традиционным пониманием воспитания (послушание, наказание, строгость, авторитет), и другой, отрицающей все долженствования, исходящей из естественного, спонтанного и свободного развития, при котором всякая попытка взрослого построить воспитание рассматривается как интервенция и вмешательство в свободу ребенка?
По свидетельству выдающегося немецкого психолога Филиппа Лерша, эта неуверенность и шатания со всеми губительными последствиями для жизни общества, которые мы могли наблюдать в ХХ столетии, есть следствия глубоко укоренившегося в историческом прошлом человечества пренебрежения детством. ХХ век, век ребенка, должен был послужить пробуждению человечества к феномену, называемому детством. То, что этого не произошло, знает каждый заинтересованный человек.

Если бы начать сначала…
Я часто получаю письма, в которых родители пишут: «Я все делала неправильно, теперь я это с горечью понимаю…», «Если бы мы могли начать заново, то все сделали бы по-другому…». Горькие слова и душевная боль, стоящая за ними, отягощают жизнь многих семей. И я тоже в прежние годы теряла необходимую уверенность в себе. Но с возрастом и жизненным опытом поняла, что ошибки, даже самые тяжелые, могут стать ценнейшими ступенями зрелости, если мы не вытесняем их в подсознание, стараясь забыть о прошлом, если не мучаем себя упреками.
Если мы не замыкаемся в себе, а открыты для чужого опыта, огорчений и неудач, для радостей и достижений – перед нами открывается бескрайнее пространство развития. Можно освободиться от заблуждения: мы все делали неправильно. Ведь в каждом плохом скрыто хорошее, его надо только как следует поискать. Во всяком случае, наши дети должны увидеть, что мы понимаем собственные ошибки и стараемся их преодолевать.
Сегодня многие считают: «Мы слишком много воспитываем наших детей». Они хотят вовсе обойтись без воспитания. Но возможно ли это? Каждое слово, сказанное в присутствии ребенка, каждый поступок, с которым сталкивается малыш в течение дня, действуют на него. Взрослый для ребенка – образец, не важно, хороший или плохой. Это действие гораздо глубже, чем мы думаем.
Дети сначала учатся через подражание – не через уговоры или воспитательные мероприятия. Если мы ставим перед собой четко очерченные цели, заранее представляем, чего хотим от ребенка, и стремимся добиться этого во что бы то ни стало, такая мания «воспитывать» может причинить немало вреда. По счастью, подобная педагогическая тирания редко удается: здоровый ребенок реагирует сопротивлением и упрямством на попытки его «воспитать».

Псевдопослушание
Трехлетний Моритц рассматривает в комнате для ожиданий семейной консультации детскую книжку с картинками, предназначенную специально для маленьких гостей, в то время как его родители находятся на приеме у консультанта. По ребенку ангельского вида совершенно незаметно, что он успел совершенно обезоружить своих несчастных родителей. Каждый день домашний тиран устраивает великолепные сцены. Все начинается с раннего утра, когда Моритц с кулаками набрасывается на мать, которая пытается его одеть, и на отца, старающегося ей помочь. Однажды после долгих поисков малыша нашли в полиции – грязного, в порванной рубахе.
Наконец консультация закончилась, помощница врача просит Моритца положить книжку на место. Он энергично возражает: «Хочу взять ее домой!» Отец вздыхает: «Что сейчас будет… Книжку он вам не отдаст, вот увидите!» Помощница с улыбкой отвечает: «Я так не думаю» – и затем, обращаясь к Моритцу, говорит: «Другие дети, которые бывают у нас, тоже хотят посмотреть книгу. Когда ты придешь в следующий раз, снова сможешь ее читать. Хочешь прийти к нам еще раз?» Ребенок испытующе посмотрел на стоящую перед ним приветливую женщину, прежде чем решил ответить «да». «Вот и хорошо, я очень рада», – сказала она просто и повернулась к родителям, подав им руку на прощание. Тем временем малыш кладет книгу на стол. Отец не может понять, что произошло, а мать в удивлении заговорила о волшебстве. Но помощница улыбнулась: «Простое волшебное средство – оно называется доверие».
Этот день стал поворотной точкой в жизни Моритца. Его родители поняли, что за сила скрывается в доверии. Доверие ребенка помощница завоевала тем, что подарила ему свое. Что бы он ни делал ужасного раньше, она все-таки отнеслась к нему с доверием, так что он смог сам отдать книгу.
Моритц поступил правильно именно потому, что не чувствовал себя принуждаемым. Воспитательница так обратилась к нему, что он почувствовал: я не должен, но я могу понять, почему нужно отдать книгу. Так он принял собственное решение. Это и есть подлинное послушание.
Если ребенок делает то, о чем просят его родители, неохотно, из страха перед наказанием или под другим средством давления, то внешне это выглядит как послушание. Но вынужденное псевдопослушание не есть подлинное послушание, которое показал нам Моритц, выполнив просьбу взрослого по собственной инициативе, из доверия и понимания.
Это различие мы должны точно зафиксировать, чтобы никогда больше не путать здоровое послушание с принудительным или достигнутым нами посредством хитростей и уловок ложным псевдопослушанием, которое унижает человеческое достоинство. Послушание именно тогда является для ребенка необходимой защитой, когда он поступает в соответствии с договоренностями без нашего присмотра. Ребенок, послушный благодаря принуждению, делает то, что он должен, в лучшем случае, когда находится под присмотром. Как только такой псевдопослушный воспитанник остается один хотя бы на короткий момент, он может натворить что-то нехорошее и причинить себе вред, как это происходило с Моритцем. Псевдопослушание и непослушание поэтому одинаково опасны для жизни.
Только подлинное послушание защищает ребенка и позволяет родителям освободиться от постоянного страха.

Страх и упрямство
Еще до посещения психологической консультации мать Моритца взяла его с собой в магазин, хотя он хотел продолжать играть с другими детьми в песочнице. Его сопротивление мать встретила упреком: «Ты опять удерешь куда-нибудь». (Тогда она еще не знала, как вредят подобные слова недоверия. Позже в подобных случаях она старалась говорить так: «Я не стала бы забирать тебя, если бы это не было так нужно».) После задевших его самолюбие слов Моритц упирается, его нужно тащить за собой. Мать несет тяжелые сумки, смотрит на сына через плечо и думает только о том, как бы поскорее прийти домой. Она пытается манить ребенка, обещая: «Чем быстрее мы придем, тем скорее ты сможешь снова играть в песочнице». Но это для него слишком туманно. Он понимает, что мать, которая не посчиталась с его желанием, хочет идти быстрее. Он может отомстить только тем, что идет медленно. Правда, трехлетний ребенок еще несознательно выдумывает такие вещи, но зато мастерски, точно и четко попадает в цель своими действиями.
Если мы понаблюдаем за тем, как идут эти двое, с какой торопливостью мама тащит за руку своего Моритца, то не удивимся, что однажды он чуть не попал под машину. Ребенок привык переходить улицу, держась за мамину крепкую руку, абсолютно без всяких мыслей, не знакомясь с тем, что такое опасность.
Другая беспокойная мать использует любую возможность, чтобы наглядно продемонстрировать сыну, как опасно выходить на проезжую часть. Она объясняет ему во всех подробностях, что он должен и чего не должен делать, когда останется один. «Неужели я когда-нибудь окажусь без взрослых на этой кошмарной улице?» – думает испуганный ребенок. Он чувствует, что никогда не сможет запомнить и сделать все, что говорит ему мать. Страх, поселившийся в нем, не хочет понимать объяснений матери. Малыш надеется, что если он не будет понимать, то ему не нужно будет и переходить одному улицу. Страх приведет к точно таким же опасным последствиям, как и храбрость Моритца. Обоим детям не хватает защиты под сенью подлинного, свободного от страха послушания.
Один ребенок, совершенно спокойный и рассудительный в школе, рассказал мне: «Раньше у меня был невероятный страх, когда я должен был переходить улицу! Фары машин казались мне чудовищами. Я закрывал глаза и перебегал дорогу как можно быстрее». Мальчик вовсе не глуп. Страх часто встречается именно у одаренных детей, если им не посчастливилось встретить взаимное доверие, которое освободило Моритца от опасного непослушания.

Под сенью... здорового послушания
А теперь посмотрим еще и на Давида. Его мать говорит с ним без поучающего тона. Но он учится от нее всему, что ему нужно, в дружелюбной атмосфере. В то время как он семенит рядом с матерью, его язычок работает без перерыва, как маленький пропеллер. Он хочет все знать: куда они идут, будут ли переходить через большую, оживленную улицу, где много машин. Мальчик радостно подпрыгивает, когда мать утвердительно отвечает на этот вопрос.
Наконец они подошли к перекрестку. Там светофор. «Красный свет, нужно ждать», – говорит женщина. Давид не сводит глаз со светофора. Вот! Зеленый! Ребенок тянет маму за руку и облегченно вздыхает, когда они благополучно оказываются на другой стороне. На следующем перекрестке светофора нет. «Здесь нужно самому смотреть, едет ли машина. Сначала налево, направо, потом опять налево», – сообщает Давид, как будто именно он должен научить взрослого, как правильно переходить улицу, и как будто он знает, где лево, а где право. Мать улыбается, берет его руку и показывает: налево – направо – опять налево.
Пока Давид рядом с родителями, он чувствует себя защищенным. Пусть машины зажигают свои страшные фары-глаза, я все равно не боюсь! Мать не говорит об опасностях, она просто делает так, как нужно, показывая сыну, как следует себя вести. Также и о том, что он должен будет один отправиться куда-нибудь, она не говорит. Но мальчик может (не должен!) иногда один сходить в булочную, которая находится неподалеку на той же стороне улицы, где живет семья Давида. Мать знает, что ребенок не попадет в беду и не станет делать непозволительных вещей, например переходить дорогу без взрослых.
Если маленькие дети становятся жертвами собственного непонимания, то обычно говорят: куда же смотрела их мать? Но как может женщина, которая следит за домашним хозяйством, готовит, делает покупки, стирает, убирает, моет посуду, еще и постоянно присматривать за детьми? Пока малыши лежат в кроватке или играют в манеже, это хоть как-то получается. А когда они начинают везде лазить, пытаются угнаться за старшими братьями и сестрами, что тогда?
Мы должны искать лучшую защиту, чем неусыпный присмотр, чтобы уберечь наших детей от опасности даже тогда, когда мы занимаемся чем-то другим и не сидим рядом. Если ребенок охотно и с доверием слушает то, что говорят ему родители, педагоги, тогда он в безопасности задолго до того, как начнет понимать реальную опасность окружающего мира.

Послушание в доверии
«Послушание не может быть таким простым!» Почему нет? Послушание есть, в сущности, здоровое, естественное поведение, то, что появляется само собой, если мы дороже всего ценим доверие между взрослым и ребенком.
Когда Моритц послушался помощницу, последняя не сделала ничего особенного, но она и не вела себя агрессивно, точно так же, как и мать Давида на улице. Обе не пугали, ничего не обещали, не подлизывались, не хитрили, но говорили с ребенком просто и естественно. Они обладали силой доверия, и, естественно, к их словам прислушивались. Наше доверие пробуждает в ребенке эхо ответного доверия. Малыш или подросток понимает, что мы не требуем от него ничего лишнего. Доверие и ответное доверие, тактичное объяснение и собственное понимание сделали для Моритца естественным положить книгу на стол. Он поступил так потому, что сам захотел этого.
Мы говорим: «Пошли, не то…» или: «Если ты пойдешь, тогда я позволю тебе…» – мы добиваемся от ребенка повиновения ударами. Но это псевдопослушание. Оно противоположно истинной свободе.
На угрозы и подкуп здоровые дети реагируют упрямством. Это жизненно важное вынужденное сопротивление души. Необходимое непослушание! Малыши только через упрямство могут показать, что наше поведение причиняет им боль. Если их сопротивление принять всерьез как предупредительный сигнал и переработать его, то оно научит нас избегать лишних, ложных запретов и заповедей. Тогда постепенно образуется самопослушание, которое заключает в себе оба момента: подлинное послушание и оправданное непослушание. Как может быть необходимо людям именно подлинное, ответственное непослушание, показывает время нацистского режима. Тогда, как и при большинстве диктатур, словом «послушание» злоупотребляли, обозначая им подчинение людей воле бессовестных тиранов, – злоупотребляли роковым образом!
Мы должны отказаться от средств давления и заманчивых обещаний, от хитрых уловок в детской комнате или в классе, тогда и в общественной жизни нам удастся найти пути ненасильственного преодоления существующих противоречий.

Разбитое доверие
Доверие – хрупкое чудо, а с ним и настоящее послушание.
Мой ребенок как раз научился ходить и однажды попытался схватить острые швейные булавки. В испуге я положила их так высоко, чтобы он не смог достать, и сказала: «Это нельзя брать». Малышу очень хотелось поиграть в булавки, и он начал кричать, потому что ему не удалось осуществить свою мечту. Все мои попытки его успокоить только подливали масла в огонь. В конце концов сын с криком распластался на полу и принялся колотить руками и ногами. Подобные сцены повторялись все чаще. В отчаянии я размышляла, пытаясь найти выход, помочь этому комочку несчастья. И тут во мне забрезжило понимание простой и вовсе не такой уж новой идеи: если вещи, которые нельзя брать ребенку, класть на те места, до которых он не может дотянуться, то совершается насилие. Мы используем малость и слабость ребенка, чтобы сделать для него невозможным то, чего он так хочет.
Он стоит перед нами, весь в слезах, тянет свои ручонки вверх и чувствует себя побежденным. Мать кладет веселые, цветные булавки, которые так хочется взять, туда, наверх, куда он не может залезть, и делает это намеренно! Мама, о которой он думал, что она совершит все из любви к нему, отнимает у него самое желанное! Вывод: на мать нельзя положиться, и тогда…тогда… Невозможно, немыслимо! Отчаяние и гнев охватывают ребенка, охватывают с той исключительной полнотой, с какой малыши переживают все свои чувства. Он бросается на пол и бьется в рыданиях. Повод давно уже забыт. Разбитое доверие – вот что причиняет боль маленькому человеку.
Но ведь маленькому ребенку нельзя давать играть булавками! Конечно, нет. Вспомните, почему у Моритца не проявилось упрямство, которого ожидал отец, когда помощница говорила с ним? Потому что детскому чувству не наносится рана, если ребенок добровольно отказывается от вещей, иметь которые ему нельзя по понятным для него причинам.
На следующий день мой муж забыл свои новые часы дома. Я заметила это только тогда, когда ценная вещь отправилась на прогулку по квартире в руках нашего маленького сына. В первый момент я испугалась, подумав о сцене, которая меня ждет, когда я попрошу ребенка отдать часы. Но потом сказала с робкой надеждой: «Это папины часы. Мы их не должны брать, они принадлежат отцу. Мы положим их сюда, на пианино. Папа обрадуется, когда придет домой и увидит, как здорово ты сохранил его часы». Я подняла ребенка, чтобы он мог дотянуться до пианино, и сын сам положил часы, засияв от счастья, прижался к моей щеке, как будто был рад и благодарен мне. Связующая нить доверия восстановлена!
Я заметила, что плачу, только тогда, когда увидела стоящего передо мной сына, на глазах которого тоже были слезы. Дети часто плачут только потому, что видят, как плачет их мать, и смеются вместе с ней даже тогда, когда не понимают причину смеха. Невидимая душевная пуповина, соединяющая мать и ребенка, еще не оборвалась. Поэтому сын засмеялся снова, когда я обняла его и стала радоваться вместе с ним. Наверняка малыш и накануне не понимал, почему кричит и злится, почему в бессилии стучит руками и ногами по полу. Но теперь я знала это.
В этот день мой мальчик особенно радостно ждал возвращения отца домой. Несколько раз он хотел посмотреть на часы: я поднимала его на руки, и он смотрел на часы, не пытаясь их схватить. Затем обнимал меня. Когда отец вечером пришел с работы, сын взял его за руку, потянул в комнату и показал с гордостью лежавшие на пианино часы.

Учиться послушанию
Пока ребенок поймет, что мы от него хотим, говоря разные слова, мать должна позаботиться об исполнении своих просьб. Она берет ребенка на руки и одновременно говорит: иди ко мне. Если она сказала «дай мне», то делает при этом жест принятия и спокойно берет то, что не должен иметь ребенок. Так ребенок учится понимать слова, а также то, что за словами должно следовать исполнение. Было бы бессмысленным и несправедливым сердиться или даже наказывать, если получается не сразу. Но никогда мать не должна, позвав ребенка, оставить его на том месте, где он был, или, попросив какую-либо вещь, не взять ее у малыша. Как же ребенок научится какому-то правилу, если мать сама не соблюдает его?
Вот годы, когда ребенок учится слушаться естественно и без труда, пролетели, и тогда у малыша возникает раздражение, если мать должна забирать ребенка после того, как сказала: «иди ко мне». Он кричит, сопротивляется, злится. Ибо пробудились его собственные волевые силы, и уже воспринимается как принуждение, когда тебя забирают. То, что переживается как принуждение, делает невозможным здоровое послушание.
Если ребенок учится говорить и быть послушным одновременно, как это было описано выше, обоюдное доверие остается ненарушенным. Конечно, то или иное правило, запрет мать может со временем изменить, обосновав это, например, тем, что ребенок стал старше, разумнее и знает теперь сам, как надо. Его ответ на радующее слово «разумный» очень ценен.
Давид после просьбы матери «иди сюда» остается на месте. Мать далека от того, чтобы бояться непослушания, но спрашивает: «Ты хочешь сам прийти или тебя должна взять мама?» Чаще всего мальчик приходит после этого сам, а если нет, то мать, улыбаясь, забирает его. Ребенок хочет попробовать, что будет, если он не послушается. Мама понимает это и говорит с сочувствием: «Да, тяжело делать то, чего еще сам не понимаешь!» или смеясь: «Ты мой маленький ослик-упрямец!». Иногда ее охватывает гнев, и она помогает себе такими словами: «Ай-яй-яй, мое сокровище хочет посмотреть, будет ли мама сердиться? Посмотри, я не могу сердиться, потому что я тебя понимаю». Конечно, двухлетний ребенок еще не воспринимает такие речи, но он чувствует себя понятым, а мать сумела удержаться от приступа гнева, высказав вслух все, что было на душе. Она избегает жесткости и твердости, но также и уступчивой слабости, которые мешают росту здорового послушания.
Если все, что говорят родители, исполняется без исключения, не важно, маленьким ребенком или подростком, то дети привыкают к такому правилу и отклонение от него становится неприятно. «Ты ведь сказала…» – с упреком произносят ребята. Они вообще одержимы стремлением к закону и порядку, повторению привычного. Они впадают в оцепенение, когда замечают, что один из выдвижных ящиков, которые обычно плотно задвинуты, почему-то сегодня не закрыт, если меняется порядок мест за столом или вообще нарушается какое-либо раз установленное правило. Когда мы соблюдаем свое слово, дети счастливы, пребывая внутри свободного от принуждения послушания.