Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №45/2002

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ
ЗНАК ПОВОРОТА

Елена ИВАНИЦКАЯ

Научно-техническая контрреволюция

От психологии массы к психологии стаи

В июньском номере «Знамени» не может не привлечь внимание статья Николая Работнова «Гимн Языку». Автор, физик-теоретик и выдающийся публицист, размышляет о современном состоянии научного знания и его восприятии в обществе, опираясь на книгу В.Ф.Турчина «Феномен науки. Кибернетический подход к эволюции»: «Двадцатый век кардинально усилил роль науки в жизни человечества, а сама она стала массовой профессией. В начале двадцатого века, например, во всем мире насчитывалось всего около четырехсот физиков, разбросанных по нескольким десяткам университетов. Имя каждого четвертого из них вошло в историю науки. А сейчас физиков – сотни тысяч. Открытий на всех не напасешься. Это не могло не сказаться на характере науки как творческого труда. Послушаем автора “Феномена науки”: “Творчество – это метасистемный переход… Одно из проявлений этого процесса – творческие акты в культуре, которые создают новые уровни управления и тем самым лишают действия нижнего уровня их творческого характера. Чтобы построить пирамиду, надо было согнать сотни тысяч рабов; чтобы рассчитать на бумаге точные положения планет, надо было выполнить тысячи арифметических действий. Машинизация призвана избавить человека от такого сорта работ и перенести его деятельность на тот уровень иерархии, где она в настоящий момент еще является творческой. Со временем и этот уровень перестанет быть творческим – граница между нетворческим и творческим трудом непрерывно ползет вверх”. К сожалению, этот процесс неизбежно оставляет огромное число образованных и неглупых людей, пришедших в науку с заметными личными амбициями, ниже указанной границы и обрекает на достаточно рутинную, но все еще не поддающуюся полной автоматизации работу.
Особую актуальность книге В.Турчина придает то обстоятельство, что роль науки в развитии общества подвергается сейчас критическому, иногда острокритическому пересмотру. Подавляющее большинство людей равнодушны к научным открытиям как таковым, и это естественно. Далеко не всем доступны научные чудеса, внедренные в быт. Отсюда и участившиеся призывы к научно-технической, так сказать, контрреволюции. И не только призывы, но и действия достаточно многочисленных и организованных общественных движений. За кадром остается тот факт, что просто накормить, одеть и обогреть все большее количество жителей Земли – тоже научно-техническая проблема, и нельзя сказать, чтобы она была решена.
Ответы на глубинные вопросы в науке становятся все труднее не только потому, что требуют все больших интеллектуальных усилий, но и в прозаическом, материальном, смысле – они становятся дороже. В последнее время не только отечественная, но и мировая наука переживает кризис общественного доверия. Но у нас этот кризис острее и – приземленнее, что ли. Если на Западе возникают сомнения в глобальной роли науки, в ее способности помочь обществу в выборе направления развития, в формулировании философии и морали, идеалов и целей, то у нас эти сомнения скатились до уровня житейской подозрительности в способности ученых профессионально заниматься своим прямым делом. Этот процесс бурно развивается, начало ему положил, пожалуй, проект переброски рек, но Чернобыль, несомненно, обострил и ускорил. Есть ли основания для такой подозрительности? Увы, есть. Средства для эксплуатации ресурсов создаются наукой и техникой. Именно в этих средствах – а не в себе – склонны использующие их с удовольствием люди видеть причину надвигающегося бедствия. И возлагать ответственность на ученых. Однако перейти на личности можно с наукой и ее работниками, но не с природой. Иронически цитируя Мичурина, мы – человечество, а отнюдь не только ученые! – давно не ждем от нее милостей. Чем может обернуться ее немилость, мы хотя и представляем, но этими представлениями не руководствуемся».

* * *

«Какого “Евгения Онегина” мы читаем?» – такое интригующее название носит масштабное исследование доктора филологических наук Максима Шапира, опубликованное в «Новом мире» (№ 6), посвященное текстологии великого романа. Ученый-текстолог выявляет множество искажений, внесенных в текст Пушкина публикациями прошлых лет, и приходит к неутешительному выводу, что читаем мы далеко не того «Евгения Онегина», которого оставил нам поэт: «Стремление во что бы то ни стало убедить читателей в том, что Пушкин “вольность хочет проповедать”, вело к текстологическим курьезам. В XVII строфе 1-й главы автор описывает обычаи театральных завсегдатаев: <...> Где каждый, вольностью дыша, / Готов охлопать entrechat <...> В беловой рукописи текст исправлен: Где каждый, критикой дыша. Хотя изменение, по-видимому, внесено чужой рукой, нельзя исключить, что его инициировал Пушкин. Во всяком случае, оно было авторизовано и появилось примерно на полгода раньше, нежели текст поступил в цензуру: в копии Л.С.Пушкина, которая частично сделана самим поэтом и содержит его многочисленные поправки, находим только критику и никакой вольности (так же, как в прижизненных изданиях). У нас нет оснований думать, что этот вариант был Пушкину навязан. Кроме того, сомнительно, чтобы исходное чтение могло вызвать нарекания цензора: во-первых, в XXIV строфе той же главы слово вольность в значении “политическая свобода” было пропущено в печать (Защитник вольности и прав / В сем случае совсем не прав); во-вторых, в контексте XVII строфы вольность – это скорее “личная независимость” либо “несдержанность, нескромность поведения”. В ней не больше вольнодумства, чем гражданственности у “почетного гражданина кулис”:

<...> Где каждый, вольностью
дыша,
Готов охлопать entrechat,
Обшикать Федру, Клеопатру,
Моину вызвать (для того,
Чтоб только слышали его).

Тем не менее, заключив, что онегинские театралы “дышали” именно политической свободой, пушкинисты вернули в печатный текст отвергнутое чтение рукописи.
Утрируя социально-политический критицизм Пушкина, его редакторы не останавливались перед прямым нарушением авторской воли. В беловой рукописи 2-й главы сказано, что мать Татьяны Открыла тайну, как супругом / Самодержавно управлять. Вероятно, по настоянию цензора этот текст был заменен, причем весьма неудачно: <...> Открыла тайну, какъ супругомъ,/ Какъ Простакова, управлять. Новый вариант не удовлетворил Пушкина, и он внес его в список опечаток, предложив взамен чтение, промелькнувшее еще на стадии черновика: Единовластно управлять. Это чтение, закрепленное прижизненными изданиями 1833 и 1837 годов, недвусмысленно отражает последнюю волю автора, но текстологи все же предпочли ей синонимичный вариант белового автографа, поскольку усмотрели в нем большую политическую резкость. Произвольное совмещение рукописных и печатных вариантов – это не единственная форма идеологического вторжения редакторов в текст “Евгения Онегина».

* * *

«Иностранная литература»
(№ 5) печатает речь Нобелевского лауреата прошлого года по литературе англоязычного карибского писателя Видиа Найпола. К сожалению, нам этот мастер известен плохо, хотя «многие, не впадая в сомнение, без оговорок называют В.С.Найпола лучшим англоязычным писателем нашего времени», – пишет критик Алексей Цветков. Свою нобелевскую речь «Два мира» писатель посвятил гуманитарно-этическим проблемам третьего мира: «Мир всегда в движении. У людей везде и во все времена отбирали землю. Кажется, когда в 1967-м я узнал историю своих родных мест, это открытие меня шокировало, так как раньше я не имел об этом ни малейшего представления. ...Теперь это невыносимо трогательная для меня история, – что в определенное время аборигены приплывали с материка на каноэ, шли через лес на юге острова и в определенном месте срывали какие-то плоды или же совершали некое приношение, а затем пересекали залив Пария и возвращались в затопленную дельту Ориноко. Должно быть, этот обряд обладал огромным значением, если он пережил бурные события четырех веков и истребление исконных обитателей Тринидада. А может быть – хотя у Тринидада и Венесуэлы общая флора, – они появлялись, чтобы собрать какие-то неведомые плоды. Не знаю. Не помню, чтобы кто-нибудь это старался разведать. А теперь вся память об этом стерта; и это священное место, если оно существовало, стало обычной землей».

* * *

В журнале «Новое время» – серия публикаций о русских нацистах («Люди без лиц» Михаила Глобачева, «Кошмар в электричке» Ольги Огородниковой, «Группа риска» Дениса Бояринова, «Кто есть кто у бритоголовых» и «Погром на Манежной» Дмитрия Соколова). К сожалению, пока все публикации о скинхедах только служат им дополнительной рекламой. Вразумительного ответа на их преступления наше общество до сих пор не дало.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru