Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №10/2002

Вторая тетрадь. Школьное дело

Я ИДУ С УРОКА
ПО ЛЕЗВИЮ РЕШЕНИЙ

Ирина ЗАВЬЯЛОВА,
учительница литературы
г. Петергоф

У меня есть чувство,
что я отвечаю за что-то важное

Хрущоба. Кухня. Обрывки разговоров. – Начало XXI века

Про “сливки” и “маргиналов”

Сначала я в спецшколе при Физтехе работала. Это такая питерская элитная школа. Дети там себя чувствуют “сливками”. Но они и вправду достойны того, чтобы себя так чувствовать. Они умные, книжки замечательные читают. Я как-то купила одного писателя. Прочла, потрясенная совершенно. А они, оказывается, уже давно читали! С тех пор они мне стали подсказывать, что стоит читать...
Потом я поехала в Кирилло-Белозерский монастырь – подработать летом экскурсоводом. Вышла замуж и осталась в деревне. Преподавала историю искусств в художественной школе. А когда мы вернулись, пошла работать в петергофскую школу. Как выяснилось, самую криминальную.
10 – 11 класс. На уроке по полкласса то самолетики пускают, то лежат на партах и спят. Я не могла понять, в чем дело. Придумывала разные формы работы. Чуть не для каждого лично придумывала задания. Они продолжали спать, в лучшем случае – пускать самолетики. Вообще-то я могу держать класс. Почему и была удивлена.
А потом выяснилось: те, что спят, – наркоманы. Остальные тоже не сахар. Вот, например, одно сочинение заканчивалось матерным словом. Хорошо еще, не лично в мой адрес, а вообще...
И все же у меня возникло ощущение: хорошо, что я сюда попала. А тут как раз на Соловейчиковских чтениях я услышала мысль, которая мне и самой часто стала приходить в голову: мы детям нужны не для того, чтобы знаниями пичкать, а для того, чтобы в общении помочь, помочь им себя найти.
И когда до меня это дошло, я заняла немножко другую позицию. Во-первых, эти пригородные парни взрослее, чем мои физтеховские “сливки” в этом же возрасте. С этим надо считаться. И если с наркоманами говорить было не о чем, то с теми, кто еще до этого не дошел и как-то держался, у нас установился замечательный контакт. Он выражался в том, что мои “маргиналы” вдруг стали читать книжки.
А перелом произошел на фадеевском “Разгроме”. Состоялся душевный разговор, после которого один мальчик сказал: жалко, что я только сейчас к ним пришла, но хорошо, что пришла, а то бы он вообще литературу не стал читать никогда.
А еще один долго не ходил в школу. Я думала – какой-то хулиган. И вот он наконец появился. Сидит тихий такой. Ну видно, что умный. Написал неплохую работу. Потом я узнаю, что он брата и сестру одевает и кормит, потому что мама с папой – пьяницы. (Вот в каком смысле они маргиналы – дети, которые не очень-то нужны своим родителям.) Я стала особенно стараться в те дни, когда он появлялся на уроках.
Раз он попал на Рубцова. Послушал. “Клево!” – говорит. Это была высшая похвала. Потом я про Распутина с Астафьевым рассказывала. От души, потому что сама деревню люблю. И вот он написал работу в несколько строк всего. И там такие были слова: “Кто знает, если бы я родился и жил в деревне, то моя жизнь сложилась бы, может, совсем по-другому. Я благодарен литературе за то, что я об этом хотя бы узнал. О такой возможности – жить иначе”.

Про стыд за отцов

Мой отец когда-то преподавал научный коммунизм в военном институте. Помню, он мне диктовал реферат по истории партии…
Деда я тоже очень люблю. Но когда еще до перестройки я прочитала про сталинские времена, я на деда долго смотрела с трудом. Мне было ясно, что все, кто выжил, выжили не случайно – кого-то предали, через кого-то перешагнули. Дед был начальником политотдела в Кронштадте. Ездил к бабушке в Ленинград, причем один в купе. И мне было непонятно, почему рядом, в Кронштадте, была возможность иметь продукты, а здесь люди умирали с голоду.
Я понимаю, что в прошлом моей семьи есть что-то такое стыдное, страшное. И в то же время я знаю, как дед любил отечество, бабушку, меня… Я помню, на этой кухне у нас с ним был разговор, уже когда перестройка началась. Он стукнул по столу кулаком и говорит: почему нас учили тому, что мы избранная нация? Что-то в нем такое вдруг проснулось, какая-то жажда справедливости…
Я не раз сталкивалась с тем, что подростки испытывают стыд за Россию, стыд за отцов. Если взять немцев – им не стыдно. Хоть они и ощериваются, когда чувствуют, что собеседник их с фашистами мешает. Хоть у них и политика государственная такова, что они всех евреев к себе берут. А вот истинного покаяния, мне кажется, нет. Нет стыда за фашистов, которые все это проделывали. Я не знаю, может быть, это и правильно. Нельзя все время чувствовать свою ущербность, что твои отцы – преступники, волки. Там были папы, мамы, тети, дяди… С другой стороны, дети до четвертого колена расплачиваются за грехи отцов. И отцы должны бы это знать. И дети тоже, ведь они – будущие отцы. Ох, не знаю, не знаю…

Про Лермонтова под окошком

Есть у нас такой ученый NN. Его жена была единственная в Петербурге народная учительница России. После смерти жены, завещавшей ему реализовать идею русской школы, NN начал вовсю действовать. В Питере его отфутболили. Он в Гатчине что-то попытался сделать – не вышло. И вот он прижился в Петродворце.
Суть программы школы в том, чтобы воспитать в учениках национально-патриотическое чувство. И наша директриса – одна из тех, кто решил угодить завроно ради каких-то ее милостей – отправилась на курсы к этому NN, и мы весь прошлый год плясали под их дудочку. При этом у нас в школе процентов тридцать учеников – азербайджанцы, узбеки и так далее.
Традиционно в начале года классным руководителям дают план классных часов. В этом году мы должны были провести цикл лекций “Земля – наш общий дом”. Но директриса, отправившись на курсы патриотизма, принесла другой цикл лекций. Среди них, например, “Партизанка Василиса такая-то в войне 1812 года”. Одна из наших историчек взяла эту тему для открытого урока. Смешно, но администрация попросила ее подробнее осветить, как именно проходило становление патриотизма у Василисы.
И меня долго уговаривали провести открытый урок или дискуссию. Сперва даже уломали. Из предложенных тем я выбрала Распутина. Но когда я прочитала этот его черносотенный “Манифест”, мой муж заболел и попал в больницу, потому что он имеет неосторожность все читать вместе со мной. Ну я и отказалась.
Вон у меня под окошком – двор. Раньше это был плац. Тут Лермонтов на коне скакал. Его полк квартировался в Петродворце. Я с раннего детства знала об этом факте. Мы жили в доме, где на первом этаже была библиотека. Как-то раз иду мимо, смотрю – там кто-то сидит. Захожу – а там встреча с Гущиным. Это наш известный краевед. Что-то интересное рассказывает. Я и осталась. Потом ходила на эти встречи регулярно.
Для меня, маленькой девчонки, почему-то важно было, что тут, в нашем квартале, Лермонтов ходил, гулял, дышал…
Я о чем? О патриотическом…

Про Роланда, который все наоборот

Сейчас у нас здесь очень сильна, с одной стороны, коммунистическая организация стариков, с другой – неофашистская у молодежи. При этом наш квартал славится по всему Петродворцовому району как самый наркоквартал. Именно у нас больше всего приезжих с Кавказа и из Средней Азии. Как мне, учителю, быть в этой ситуации?
Вот ко мне в класс попал мальчик-узбек. Его в соседней школе ребята избили, и, как мне объяснил его дядя, учительница русского языка спровоцировала это. Она его “чуркой” обозвала. Сказала: если кто не понимает языка, ехали бы в Сибирь. Ее раздражение тоже можно понять, когда нас тут взрывали... Но ты же учитель!
“Песнь о Роланде”. Карл с Роландом борются с маврами, которые заняли территорию Карла. Это французы рассказывают. А исторически-то все наоборот: на самом деле Карл стремился у мавров забрать Пиренейский полуостров. И Роланд погиб в битве не с маврами, а с басками-христианами. А у меня на уроке сидит мальчик из Узбекистана. Я не знаю, насколько он религиозен, что у него там внутри, они же ничего не скажут. А тут достаточно дерзкие, резкие характеристики мусульман. Мне как-то нужно с этим работать. Я-то на своей шкуре знаю, что такое межнациональная рознь. Но страшно, что многие учителя не ведают, что творят.
Знакомая девочка рассказала мне такую историю. В ее школе учительница проводила какое-то мероприятие в рамках “уроков толерантности”. “Вот, ребята, сейчас каждый расскажет о своей национальности. Вот ты какой национальности?” – обращается она к моей девочке. А девочка сидит с мальчиком, с которым у нее роман. Она говорит: “Я еврейка”, а мальчик говорит: “Я украинец”. На что учительница сказала: “Вот видите, они вроде бы должны ненавидеть друг друга, а они дружат”. При этом у девочки еврейской крови на один процент, а она вот объявила себя еврейкой...
Так кто кого учит толерантности?

Про личное соответствие

В какие-то моменты чувствуешь, что идешь действительно по лезвию ножа. Думаешь: вот сейчас многое решится, после этого урока. Я считаю, что иногда так думать – это правильно.
У меня в институте был великолепный учитель русского языка, мы с ним в застойные времена самиздатом занимались. Он уехал в Германию, но вернулся обратно. Приехал, посмотрел телевизор, послушал радио и долго морщился потом от того, как все плохо говорят по-русски. Я подумала: “А что ты морщишься? Сам и виноват. Ты же уехал”. Так вот, именно он мне когда-то говорил: “Ира, забудь, что учитель – это что-то такое, несущее разумное, доброе, вечное. Мы ни на кого не производим никакого эффекта. Мы ни за что не отвечаем”.
А я думаю, что отвечаем. И эффект производим. Особенно те, кто русскую литературу честно читал, считая, что все в ней чистая правда, не делая никаких скидок на то, что это не всегда и не совсем так. Отсюда их стремление бороться за справедливость, чувствовать ответственность за всю страну, за землю русскую.
У меня нет такого чувства, что только я воспитываю своих учеников. Но если я лично не буду соответствовать тому, о чем мы с ними говорим на уроках, то они не будут верить вообще ничему. Поэтому меня не покидает чувство, что я отвечаю за что-то очень важное.
Я поэтому, кстати, до сих пор не ушла из школы. Я боюсь, что тем самым уйдет еще один человек, который про что-то важное помнит, что-то важное хранит. И с моим уходом этого станет меньше, и многие дети просто не услышат об этом, не узнают, не догадаются…

Запись с диктофона
Марии ГАНЬКИНОЙ

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru