Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №87/2001

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

ЛЕГЕНДЫ XX ВЕКА

Живой образ свободы

Аугусто Сезар Сандино Кальдерон

Человек

Анри Барбюс называл его генералом свободных людей, Ромен Роллан – героем, история которого заставляет трепетать сердца, Герман Гессе – живым воплощением свободы.
Аугусто Сезар Сандино Кальдерон, не слишком красивый человек, небольшого роста, с внешностью индейца и колючим взглядом живых проницательных черных глаз, вырос в стране, где принято было бахвалиться европейскими чертами лица, колониальным аристократизмом и доходными должностями в американских фруктовых компаниях. Что ж, когда откровенно отвратительны привычки большинства обывателей, остается единственный выбор – идти против течения. Сандино говорил: «Я никарагуанец и горжусь тем, что в моих жилах течет кровь американских индейцев... Я городской рабочий, ремесленник, но мои убеждения общенациональны, мой идеал – соединить стремление к свободе и жажду справедливости. За это я готов пролить кровь, свою и чужую. И пусть олигархи, эти индюки из грязной лужи, скажут, что я плебей. Я горжусь тем, что вышел из простонародья, ведь именно простые люди – душа и честь нашей нации».

Сандино не бросал слов на ветер. Именно он заставил весь мир восхищаться маленькой банановой республикой, ибо превратил заштатный сюжет ее истории в упоительную балладу о свободе, поднял лучших детей Латинской Америки на герилью – не прекращающуюся до сих пор, вспыхивающую то в одной, то в другой стране войну против угнетения и произвола – и показал, сколь бессмысленны финансовая мощь и грубая сила, когда им противостоят независимые, уверенные в своих идеалах люди, готовые ценить честь и достоинство выше любых материальных благ, даже выше самой жизни. Он – чистое движение поэзии, где риск и авантюра соединяются с вековой тоской по общественному идеалу, – всегда следовал наитию сердца и вел товарищей в бой, декламируя стихи замечательного никарагуанского поэта Рубена Дарио. Быть может, именно потому, что его собственная жизнь была столь невероятна и отчаянна, память о ней вдохновляла на творчество и борьбу Эрнесто Че Гевару и Эдуардо Карденаля, Алехо Карпентьера и Даниэля Ортегу. И в конце концов, именно его наследникам, никарагуанским повстанцам-сандинистам второй половины ХХ века, пожертвовал 5 миллионов долларов – весь гонорар от голливудской экранизации «Ста лет одиночества» – знаменитый колумбийский писатель Габриель Гарсия Маркес. Латинская Америка – молодая земля, где политика и поэзия крепко сплели объятия, и хрестоматийные слова о любви и почве здесь не просто дань лирической экзальтации.

Ситуация

С начала ХХ века в Никарагуа продолжалась беспрерывная гражданская война. Соединенные Штаты, защищавшие право своих фруктовых компаний беспардонно грабить местное население, то вводили в страну морских пехотинцев, то выводили их, надеясь на лояльность и профессиональные навыки купленых-перекупленых местных политиков. Против американских марионеток время от времени в провинции поднимались восстания, но гринго, как в Латинской Америке именуют богатых и беззастенчивых северных соседей, подкупами и убийствами усмиряли непокорных. Так было и в 1926–1927 годах. Морские пехотинцы сместили законного президента Никарагуа Сакасу и назначили новым президентом своего ставленника, бывшего служащего североамериканской «Ла хус и Лос Анхелес майнинг компани» Адольфо Диаса. Однако Сакаса и его министр обороны генерал Монкада не смирились с подобным положением вещей. Они восстали. Представляете картину? Нужно собирать урожай фруктов, а тут перестрелки, пожары и прочие неурядицы. В общем, американцы предпочли не воевать, а купить повстанцев. Монкаде пообещали, что его сделают следующим после Диаса президентом, и выписали чек на несколько тысяч долларов. Генерал, которому к этому времени перевалило за 50 и который больше всего на свете любил развлекаться с юными девушками, посчитал, что война за справедливость для него – занятие слишком обременительное, и приказал своим частям сдать оружие. Все сдали, и только один из командиров отказался подчиниться, заявив, что воюет за родину и свободу, а не за Сакасу и Монкаду. Этим человеком и был Сандино, уже заслуживший к тому времени репутацию деятеля абсолютно неподкупного и потому особенно опасного для продажной власти.

Молодость

Аугусто Сезар Сандино Кальдерон родился в семье небогатого кофейного плантатора в 1893 году. Мальчик ходил в школу и даже проучился несколько лет в гимназии города Гренады, но потом умерла его мать, отец вновь женился, и из гимназии его забрали – не хватало денег. Однако он очень много читал, прежде всего поэзию, и, как впоследствии выяснилось, оказался не только непобедимым военачальником, но и ярким публицистом. Стихи в сочетании со знанием жизни порой действуют лучше лекций по стратегии-тактике и филологических штудий. Впрочем, у Робин Гуда тоже не было специального образования...

Аугусто Сезару от младых ногтей надо было зарабатывать на жизнь, и он создал у себя дома в департаменте Масая торгово-потребительский кооператив. Шел где-то 1917 год, и в Никарагуа, как и в России, потребительская кооперация воспринималась как один из путей самоорганизации народных масс, полезная в благородном деле борьбы с властями и эксплуататорами.
Времена были тяжелые, правительство возглавляли североамериканские ставленники – члены клана Чаморро, беззастенчиво грабившего страну, и подобные кооперативы ко всему прочему развивали самосознание местных крестьян и помогали им удержаться на плаву. Сандино стал пользоваться популярностью у окрестных жителей. Правительство не могло терпеть подобной вольницы и прислало в Масаю генерала Монкаду, дабы разогнать кооператив и примерно наказать застрельщиков.
Но у Монкады уже в те времена были амбициозные планы, он мечтал свергнуть Чаморро и стать местным бонапартом, а потому вербовал себе сторонников. Сандино ему приглянулся. И... далее следует чисто латиноамериканская легенда о первой встрече героя и предателя: Аугусто Сезара пригласили на вечеринку, где под перебор гитар и питие спиртных напитков важный правительственный генерал предложил парню «оставить прошлое и работать вместе», а в знак их дружбы и союза вывел к столу красивую тринадцатилетнюю девчонку. При этом несостоявшийся наполеон воскликнул с пафосом: «Этот дар богов и соперницу богинь я приготовил для себя. Но ради того, чтоб мы стали друзьями навеки и ты проводил мою политику, я дарю ее тебе. Бери ее, она твоя!»
Девушка перепугалась, говорят, что даже разревелась, но Сандино оказался тоже не лыком шит. Он схватил пистолет, направил его на генерала и закричал: «Эй ты, старый развратник! Эта девчонка – символ Никарагуа! И ни ты, ни кто другой над ней не надругается!»
Держа генерала под прицелом, он подвел несостоявшуюся подругу к своей лошади и поскакал в ближайший женский монастырь. Так в Центральной Америке, где обычно любовь и оружие сходятся несколько в иных сочетаниях, еще никто никогда не поступал. Монкада со всей свитой застыли в необычайном замешательстве и даже не пустились в погоню.
Однако генерал не любил публичных оскорблений, шутки с ним были плохи, и однажды в баре нашего героя пытались застрелить. Сандино справедливо решил, что лучше ему убраться от греха подальше. В 1923 году он уехал в соседний Гондурас, а потом перебрался в Мексику.

Мексика, только что пережившая революцию, многому научила тридцатилетнего никарагуанского парня. Здесь вовсю шли идейные споры, бушевала культурная жизнь, люди были помешаны на поэзии и политике. Сандино с упоением окунулся в эту атмосферу страсти и свободы и прожил в Мексике, видимо, самые гармоничные и спокойные годы своей жизни, любил, работал, пробовал свои силы в политической публицистике. Однако он ни на миг не забывал о своей несчастной родине и весной 1926 года, когда разнесся слух о восстании против клана Чаморро, вернулся в Никарагуа.

«Своим званием я не обязан ни оккупантам, ни предателям»

То, что он увидел на родине, его ужаснуло. Работы не было, люди умирали от голода в стране, которую первые колонисты сгоряча окрестили раем.
Сандино устроился на золотые прииски Сан-Альбино, что на границе с Гондурасом, и при первой же возможности поднял там восстание.
2 ноября 1926 года отряд в тридцать человек принял первый бой с правительственными войсками. Солдат было больше сотни, но все партизаны остались живы. В горах департамента Новая Сеговия они основали базу «Эль Чапоте» и отправились к Сакасе за оружием и планом кампании. Сакаса же послал Сандино к его старому знакомцу – генералу Монкаде, благо именно у Монкады наличествовала реальная военная сила. Монкада, конечно, помнил былые распри и оружия своему обидчику не дал. Однако Аугусто Сезару помог случай. Американцы блокировали лагерь Сакасы, его сторонники в ужасе разбежались, побросав множество винтовок. Сандинисты подобрали 40 винтовок и несколько тысяч патронов и на каноэ доставили все это в Новую Сеговию. Так формировалась повстанческая армия.

Вскоре имя Сандино стало греметь по стране. У него было уже 800 бойцов-кавалеристов, которые могли наносить серьезные удары по американской морской пехоте. В апреле 1927 года правительственные войска и морские пехотинцы окружили отряд генерала Монкады. Тому ничего не оставалось, как обратиться к Сандино. Сандино со своими бойцами прорвал кольцо блокады, и старый враг на радостях произвел его в генералы. Однако тут же Монкада опомнился: новый генерал чересчур опасен. Сандинистам был отдан приказ обосноваться в городе Боако и ждать там прибытия генерального штаба. Коварство состояло в том, что Боако контролировался правительственными войсками. Однако Сандино не попал в ловушку, он на самом деле закрепился у города и стал поджидать Монкаду, который к этому времени уже сговорился с американцами и велел своим частям разоружиться.

Аугусто Сезар, как мы знаем, подчиниться отказался. Тогда между двумя военачальниками якобы состоялся последний исторический разговор: «Кто вас сделал генералом?» – спросил Монкада. «Назначили вы, – отвечал Сандино, – а сделали мои товарищи по борьбе. Так что своим званием я не обязан ни оккупантам, ни предателям».

В тот самый день, когда Сакаса и Монкада приняли условия американцев, Сандино выпустил воззвание: «Я не сложу оружия, даже если это сделают все. Лучше я погибну с теми немногими, кто остался со мной. Лучше умереть в борьбе, чем жить в рабстве».
Повстанцы подняли красно-черное знамя. Эти цвета означали: «Родина или смерть». Спустя несколько десятилетий этот же флаг будет развеваться на Кубе, под ним пойдут в бой товарищи Че Гевары и Фиделя Кастро.

Так начиналась эта удивительная история противостояния, противостояния горстки плохо вооруженных партизан регулярным частям Никарагуа и двенадцатитысячному корпусу североамериканской оккупационной армии.

Война

Отказавшись разоружиться, сандинисты оказались в чрезвычайно тяжелом положении. Основные их силы были отрезаны противником, с самим Аугусто Сезаром остались лишь 100 человек, на которых приходилось 60 винтовок. Понятно, что американцы не восприняли угрозу Сандино всерьез. На его усмирение были посланы несколько сот морских пехотинцев под командованием капитана Хитфильда. Хитфильд занял городок Окоталь и потребовал сложить оружие в течение 48 часов. «Если Сандино попытается бежать за границу, – предупредил он, – за его голову будет назначена награда и он не увидит больше родины».
Однако наш герой и не собирался эмигрировать. Напротив, он со своей сотней бойцов и шестьюдесятью винтовками взял Окоталь штурмом. Американцы как будто сорвались с цепи. Гринго не любят терпеть поражение. И они послали авиацию (на вооружении оккупационной группировки было 30 самолетов – огромная по тем временам сила, так как по всему белу свету летало не больше семи сотен боевых машин) бомбить город. Летчики устроили настоящую охоту за крестьянами на окрестных полях, было убито около 300 мирных жителей, разумеется, в первую очередь женщин и детей. Понятно, что Сандино и его бойцы уцелели. Тем более ясно, что все мужчины этой местности вступили в отряд повстанцев. В шестидесятых годах аргентинец Григорио Цельсер напишет в знаменитой книге «Маленькая безумная армия»: «Это было в Никарагуа, и это был первый случай применения авиации против мирных жителей – за восемь лет до того, как Муссолини преуспел в стрельбе с воздуха по беззащитным абиссинцам и за десять лет до того, как пилоты немецкой эскадрильи «Кондор» превратили в развалины Гернику».

После победы под Окоталем, в сентябре 1927 года, Сандино провозгласил создание Армии защитников национальной независимости – со своим гимном и уставом. У этой армии была одна цель – изгнание оккупантов. Командование осуществлял главный штаб, все бойцы признавались добровольцами и не получали никакого жалованья, им запрещалось «наносить ущерб мирным крестьянам», но разрешалось «облагать принудительным налогом местных и иностранных капиталистов». Этот устав уже к концу 1927 года подписали тысяча бойцов – армия Сандино росла на глазах. Тактикой была избрана партизанская война – герилья. Американцы пришли в ужас. Никаких методов противопартизанских действий тогда еще не было разработано, да и в местных джунглях сандинисты ориентировались куда лучше, нежели их враги. Легче всего было провозгласить Сандино бандитом, а его отряды шайками разбойников, что официальное правительство не замедлило сделать. По подсказке из Вашингтона, разумеется. Архиепископ Манагуа отлучил сандинистов от церкви. Это была знатная, весьма убедительная проповедь, и она еще раз сильно пополнила повстанческие отряды.

Сандино разделил свою армию на отделения – от 50 до 200 бойцов в каждом. Каждое отделение получало свое задание и свой оперативный район. Территория, которую контролировали повстанцы, управлялась органами революционной власти. Все партизанские районы были названы сеговиями по аналогии с первой сандинистской базой. К началу 1933 года в сеговии входило больше половины территории страны.

Армия защитников национальной независимости и ее бойцы очень быстро превратились в живую легенду. Тем более героем легенды стал ее командир. Американцы и официальная никарагуанская пропаганда десятки раз сообщали о гибели Сандино. А он воскресал, причем в самое неожиданное время и в самом неподходящем месте.
Однажды морские пехотинцы окружили главную базу повстанцев «Эль Чипоте». Они по своей сохранившейся до наших дней привычке принялись бомбить ее каждый день, благо не знали недостатка в боеприпасах. Тогда Сандино инсценировал собственные похороны и вывел людей, оставив на позициях чучела. Эти чучела и атаковали с воздуха доблестные офицеры ВВС США – они полагали, что повстанцы, деморализованные гибелью вождя, легко сдадутся. Когда же морские пехотинцы вошли в «Эль-Чипоте», она оказалась совершенно пуста. Достойное ли дело воевать с огородными пугалами? – подумали гринго и пришли в неописуемую ярость. Вскоре, впрочем, для их негодования нашелся другой, более веский повод. Сандинисты заняли город Сан-Рафаэль дель Норте. Но когда морские пехотинцы, круша все на своем пути, ворвались в Сан-Рафаэль, повстанцев там и след простыл. Сандино не нужен был этот заштатный городок, Сандино нужны были его военные арсеналы...
Другой раз сандинисты показали чудеса ночного боя. Американцы, да и офицеры правительственных войск были убеждены, что в джунглях по ночам воевать бессмысленно: ничего не видно и ты неминуемо накроешь огнем своих. Однако именно посреди ночи повстанцы без единой потери разгромили лагерь морских пехотинцев на реке Коко, уничтожив втрое превосходившего их противника, захватив его оружие и боеприпасы. Дело в том, что Сандино перед боем искупался со своими бойцами в реке. Сияли звезды, мелькали вспышки выстрелов, и этого освещения оказалось достаточно, чтобы голые партизаны безошибочно отличали в схватке своих товарищей от просыпающихся с ужасом, одетых в трусы и майки американских солдат.

Соратники

Вести о романтической войне в джунглях быстро разносились по Никарагуа и окрестностям. К Сандино стали стекаться радикальные политики и просто восторженные юноши со всей Латинской Америки. В этой армии можно было встретить весьма знаменитых персонажей...

Из Доминиканской Республики явился легендарный Григорио Урбано Хильберт. У него уже был опыт взаимоотношений с солдатами армии США. В 1917 году именно он организовал сопротивление высадке американского десанта у себя на родине, долгое время сражался в горах, был арестован и приговорен к расстрелу. Вудро Вильсон заменил расстрел пожизненным заключением.
Само имя Хильберта было знаменем сопротивления оккупации. По всей Латинской Америке проходили многотысячные демонстрации с требованием его освобождения. В конце концов под давлением общественности американцы выпустили Григорио Урбано из тюрьмы. Он прожил несколько лет на Кубе, а потом отправился в Никарагуа. Разумеется, воевать бок о бок с Сандино.

Начальником штаба повстанческой армии служил Мануэль Мария Хирон Руано. Высокообразованный человек, поэт и публицист, он приехал в Никарагуа из Гватемалы. В промежутках между боями Мануэль Мария сочинял роман. Журналист из США Карлтон Бэлс, делавший сенсационные репортажи из лагеря сандинистов на рубеже 30-х годов, писал: «Хирон разбирается в искусстве, литературе и международной политике куда лучше, чем командующий нашей морской пехотой в Никарагуа генерал Феланд».

Не менее одаренным человеком был и венесуэлец Густаво Мочадо. Он родился в обеспеченной аристократической семье, но еще в школе прославился как организатор леворадикальных выступлений каракасской молодежи. Пятнадцатилетнего мальчишку посадили в тюрьму, однако родители его выкупили и отправили учиться в Сорбонну. Из Франции Мочадо вернулся на Кубу, вступил там в коммунистическую партию, а затем отправился в Никарагуа – воевать с гринго. После гибели Сандино Мочадо вернулся домой, был и депутатом парламента, и политическим заключенным, а в конце 50-х годов возглавлял компартию Венесуэлы.

Личным секретарем у Сандино служил еще один легендарный персонаж латиноамериканской истории – Фарабундо Марти. Этот знаменитый сальвадорец стал марксистом еще в университете. Будучи лидером студенческого движения, он бесплатно раздал полученную по наследству от отца-помещика землю батракам и арендаторам и создал коммунистическую партию. На выборах 1931 года президентом Сальвадора был избран коммунистический кандидат Артуро Аруахо, военные устроили государственный переворот, Марти арестовали, но под давлением общественности в конце концов депортировали за границу. Однако в 1932 году Фарабундо вернулся на родину, поднял коммунистическое восстание, которое было потоплено в крови американским оккупационным корпусом. 20 тысяч человек – и среди них основатель Сальвадорской коммунистической партии – были расстреляны. Но о нем не забыли, и в 70-е годы, когда в Сальвадоре вновь возродилось антиимпериалистическое движение, командиры объединенных партизанских армий назвали себя Фронтом национального освобождения имени Фарабундо Марти...

Судьбы этих людей – замечательные страницы латиноамериканской истории ХХ века. Они встретились в маленькой Никарагуа, но их имена до сих пор с надеждой повторяют романтические юноши и девушки по всему миру...

Победа

К началу 30-х годов американцы совершенно потеряли контроль над страной. Они пустились во все тяжкие, прибегали к тактике выжженной земли, только по одному подозрению расстреливали целые семьи, отрубали у мужчин правую руку, дабы те не могли держать оружие, но ничего не помогало. В ответ сандинисты уничтожали один за другим офисы крупнейших фруктовых компаний, казнили их служащих и сжигали имущество. Страна перестала быть банановой республикой, ибо вывозить оттуда бананы стало крайне рискованным предприятием.
В 1932 году Сандино объявил наступление на столицу страны Манагуа. Партизанские районы начинались уже в трех часах езды от президентского дворца и штаба американского экспедиционного корпуса. Стало ясно, что для оккупантов война проиграна.
Напоследок американцы по доброй старой привычке провели в стране «демократические» выборы. Президентом стал все тот же Хуан Сакаса, который убедил своих хозяев, что он старый друг Сандино и сможет заключить с партизанами полюбовное соглашение.
В первый день 1933 года американская морская пехота покинула Никарагуа. Повстанцы победили.

Предательство

Сакаса выполнил обещание, данное американцам. Уже в январе между правительственными войсками и повстанцами было заключено перемирие, а 3 февраля президент и Сандино подписали «Мирный протокол». По этому документу роспуску подлежали как части сандинистов, так и правительственная «национальная гвардия», а на пустующих землях создавался департамент «свет и правда», где рядовые участники повстанческого движения получали земельные участки. Понятно, что вся власть в этом департаменте должна была принадлежать сандинистам.
Многие друзья Сандино с большим сомнением отнеслись к мирным инициативам власти. Гватемальский писатель Густаво Алеман настаивал, что верить предателям нельзя и если Сакаса однажды уже был куплен американцами, то останется их марионеткой до конца своих дней. Сандино отвечал ему, что народ-де устал от сражений и после ухода гринго люди не видят явного врага.
Увы, прав оказался Алеман. Командующий «национальной гвардией» Анастасио Самоса не только отказался разоружать свои формирования, но и согласовал с американцами план действий.
«Гвардейцы» окружили несколько поселков сандинистов и произвели аресты по всей стране. Сандино заявил, что не сдаст оружие, так как «национальная гвардия» – незаконное формирование и должно быть разоружено в первую очередь. Сакаса пригласил Сандино в Манагуа на переговоры.
Дальнейшее понятно. Когда Сандино выходил из президентского дворца, его автомобиль окружили «гвардейцы» Самосы. Национального героя и всех его спутников убили на месте. В Никарагуа на сорок лет установилась диктатура клана Самосы...

«Наш сукин сын», или Несколько слов вместо эпилога

Гибель Сандино дорого обошлась его стране. За время диктатуры Самосы только в результате прямых репрессий в Никарагуа было уничтожено около 600 тысяч человек. В 1940 году все население этой страны составляло 800 тысяч, а в 1970-м – 2 миллиона.
Президент Франклин Делоно Рузвельт, союзник СССР во время Второй мировой войны, как-то обмолвился: «Самоса, конечно, сукин сын. Но это наш сукин сын».


* * *
Разумеется, после крушения Советского Союза историю ХХ века пытаются переписать наново. К счастью, борьба за свободу имеет непобедимое обаяние и с трудом поддается идеологическим манипуляциям.

Быть может, Милан Кундера и прав: левый поход завершился у границ Кампучии в 80-х годах прошлого века. Однако, если исходить из этой логики, «демократический поход» закончился на пятьдесят лет раньше, в городе Манагуа, когда предательски был убит национальный герой Латинской Америки Аугусто Сезар Сандино.

В 1933 году президент Никарагуа Хуан Сакаса передал американцам список военных преступлений офицеров и солдат оккупационной армии. От некоторых историй волосы встают дыбом:

Лейтенант морской пехоты Уильям Ли отобрал у крестьянина Сантоса Лопеса пятимесячного ребенка, подбросил младенца в воздух и пронзил штыком. Он же отнял двухмесячную девочку у крестьянки Мануэлы Гарсия и, схватив ее за ножки, разорвал пополам.

Капитан Джон Флитч в городе Сан-Рафаэль дель Норте расстрелял трехлетнего мальчишку только за то, что того звали Аугусто – как Сандино.

В том же Сан-Рафаэль дель Норте лейтенант Джошуа Мак-Дональд заживо сжег семью из восьми человек, в том числе шестерых детей.

И так далее, и тому подобное.

Опасно забывать, как ведут себя поборники «демократических ценностей», когда не находятся под пристальным вниманием «мировой общественности». В свое время Сандино писал: «Все их рассуждения о свободе кончаются тогда, когда начинается финансовый интерес. Деньги страшней идей. Они полностью порабощают человека и превращают его в аппарат для убийства».

Станислав НИКОЛЬСКИЙ

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru