ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ
РАЗГОВОР-ЭССЕ
Чудо окрыляющей радости
Интервью с Виктором Васильевичем
Смирновым
 Виктор Васильевич Смирнов – известный
прозаик и сценарист, мастер приключенческой
повести. Автор таких замечательных произведений,
как «Ночной мотоциклист», «Секретный фарватер»,
«Обратной дороги нет», «Тревожный месяц
вересень». Лауреат Государственной премии 1989
года. Заслуженный деятель искусств Украины.
Награжден золотой медалью им. Довженко за
разработку военной темы в кино.
– Юный Шиллер вложил в уста своего
любимого героя, разбойника Карла Моора, гневную
тираду о «нашем жалком веке, забывшем
героическое величие древности». Шиллеру было
семнадцать. Прошло двести с лишним лет.
Семнадцатилетние продолжают повторять слова
Карла Моора, даже не подозревая о его
существовании. Действительно ли героев больше
нет?
– Я задавался этим вопросом, когда подрастали
мои дети и нужно было решать, о ком им
рассказывать. Как совместится рассказанное с
тем, что они видят повседневно. Ведь сегодня
герои, хоть никуда и не исчезли, но стали тише,
незаметнее. Вот, например, революционное время
отличалось громкими деяниями. Людей
исключительной духовной и физической мощи было
немало и среди красных, и среди белых, и среди
других противоборствующих сторон
(противостояние эпохи не ограничивалось ведь
только красными и белыми). Открытое героическое
воодушевление было в характере эпохи, хотя эта
огромная сила слишком часто использовалась во
зло.
Сейчас человек в открытом проявлении героизма
исчез. Сегодняшнего героя нужно понять и найти. В
Спасском-Лутовинове энтузиасты восстановили
тургеневскую усадьбу, работая за сущие копейки.
По-моему, это настоящий героизм. Героичны наши
подводники, которые живут и работают в
тяжелейших условиях Севера. К сожалению, мы
узнаем о них, только когда они погибают. Если дети
жаждут героизма, нужно помочь им посмотреть
поглубже и увидеть настоящего, а не
фанфарно-милицейского героя. Но мы не помогаем, а
дети не очень-то склонны присматриваться.
Воспринимая героизм романтически, они думают,
что живут в самое позорное, черное, хитрое время.
Но в героические эпохи тоже хватало и подлости, и
хитрости. А сегодняшний героизм тише, он менее
открыт. Свет есть, его нужно увидеть. Но
современное массовое искусство погналось за
героем ярких действий, за пафосным и активным
деятелем. Ребенок читает или видит на экране
одно, вокруг себя видит другое и воспринимает
только разрыв, не доверяя никому. Мы все этим
страдаем. Признаюсь, что я тоже больше тянусь к
открытому героизму.
– Это связано с вашим военным детством?
– Да, конечно, я до сих пор остаюсь под
впечатлением военных переживаний. Наша семья
встретила войну на границе, отец сразу ушел в бой,
и три года мы ничего о нем не знали. Отец был из
старинной интеллигентной семьи, тяжко
пострадавшей в революционные годы. За то, что он
хорошо воевал, ему «простили» его происхождение.
С отступающей армией мы дошли до Обояни, и тут нас
догнали немцы. Больше года я прожил в оккупации.
Мать пошла работать в наш советский госпиталь,
который оккупационные власти разрешили
содержать за счет местного населения. Моя
обязанность была читать раненым. Читать я
выучился от бабушки еще до войны, а в школу пошел
только в сорок шестом году, сразу в шестой класс.
Впрочем, некоторое время я ходил в первый класс в
оккупации, в ту школу, программу которой
разработали немцы.
– И как это было?
– Под Обоянью, в слободе Стрелецкой, осенью сорок
второго года начались занятия. Школа помещалась
в большой избе, четыре класса сразу сидели в
одной комнате. Учитель был один. Над входом в
школу висел портрет Гитлера в венке из полевых
цветов, в классной комнате – портрет Геббельса с
дочками. Веточку бузины очень легко превратить в
трубочку, если выбрать ватную сердцевину. Мы так
и делали и обстреливали портреты жеваной
бумагой. Учитель скоро исчез. Как теперь понимаю,
от страха за последствия такого нашего
поведения. Все с удовольствием разбежались по
домам. Так и кончилось мое учение в первом классе.
– С каким чувством вы сейчас вспоминаете
свое детство?
– Детство есть детство. Оно всегда прекрасно.
– Но как это может быть? Ведь именно вашему
поколению выпало ужасное детство?
– В детстве я пережил очень важное потрясение.
Расскажу. Отступление 41-го года воспринималось
как разгром, конец. Войска отступали в панике.
Когда немцы разбросали листовки, что Москва
взята, мы все поверили. Но прошло полтора года, и
немцы, румыны, итальянцы, финны побежали.
Появилась наша армия, отлично вооруженная, тепло
одетая и – главное – смеющаяся! Солдаты
смеялись, улыбались. Это было просто чудо,
которое стало для меня огромнейшим переживанием.
Самым ярким переживанием моей жизни. Чудо победы,
совершавшееся со страной, совершалось и со мной,
и со всеми детьми. Такой окрыляющей радости
освобождения, такого чуда мне потом не хватало
всю жизнь. Конечно, мы, дети, многого не знали, мы
воспринимали только радость освобождения.
Конечно, жизнь была нищая, убогая, но ведь нам не с
чем было сравнивать. Любимыми игрушками были
гранаты, мины, немецкие автоматы, мы умели их
заряжать-разряжать. Очень много ребят погибло от
таких игрушек. Мы с другом в честь освобождения
решили устроить фейерверк: начинили трубу
порохом и подожгли. Раздался взрыв, друга убило
на месте, я был контужен. Такая была жизнь, такие
игры. Мы были детьми, которые насмотрелись
всякого. Но в детстве легче переживается живое
событие, чем это кажется теперь. Сегодня,
возвращаясь памятью, переживаю больнее, тяжелее.
– Но сегодня часто приходится слышать, что
наше время самое тяжелое...
– Сегодня мы тоже переживаем эпоху глобальных
перемен. Но наше детство было оптимистическим. У
нас было убеждение, что все совершается
правильно: вот смерть, вот враг, вот победа.
Сегодня детям сложнее разобраться. Трудности
понимания как раз и вызывают чувство душевной
тяжести, пессимизма. Мы должны помочь детям, в
этом все дело.
– Последний вопрос традиционный: над чем вы
сейчас работаете?
– Мой соавтор Игорь Болгарин предложил мне
поработать над продолжением «Адъютанта его
превосходительства». Все знают фильм, но есть
ведь и роман. Третья часть уже в печати, четвертая
выйдет в начале нового года. Главному герою,
Кольцову, предстоит конфликт со своими же – с
работниками ЧК.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|