Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №51/2001

Третья тетрадь. Детный мир

Мой самый первый в жизни друг

Из воспоминаний о калужском детстве Валентина Дмитриевича Берестова Вадим Прохоркин

Вадим Иванович Прохоркин – друг детства поэта В.Д.Берестова. Живет на Украине, в городе Житомире. Воспоминания предоставлены нам Литературным центром В.Д.Берестова. Центр был создан при Российской государственной детской библиотеке, в декабре этого года его сотрудники собираются провести Первые международные берестовские чтения.

Мне повезло, что Берестовы переехали в Калугу, что поселились на нашей улице. Не случись этого – не было бы у меня такого друга. О переезде, о событии, которое врезалось в детскую память, у Вали есть несколько стихотворений. Вот одно из них:

Мы переезжали в город.
Он уже мигал сквозь тьму.
Слева были сосны бора,
Справа речка, вся в дыму.

Такое можно увидеть и сейчас с большака, ведущего из Тихоновой Пустыни в Калугу. Теперь это дорога в город со станции Калуга-2.
А как же мы подружились?
Я нашу первую встречу не помню. Хотя появление нового мальчишки, да еще в очках, казалось бы, не могло остаться незамеченным.
“Трудно уловить момент, когда знакомство становится дружбой. Часто нас сближают такие мелочи, что потом их не вспомнишь”, – написал Валя в рассказе “Фата-Моргана” по другому поводу. Это наблюдение подходит и для нас с ним. Теперь не вспомнить всех тех “мелочей”. Сблизило же нас одно приключение, после которого мы и стали “не разлей вода”.
Случилось это в конце лета 1938 года, когда нам исполнилось по десять лет.
Валин отец, Дмитрий Матвеевич, был заядлым рыболовом. Собираясь на очередную рыбалку на речку Яченку, Дмитрий Матвеевич пообещал взять нас с собою, но его задержали какие-то дела, и мы с Валей ушли на место рыбалки одни. Но ждать отца у речки терпения не хватило. И мы пошли в бор поискать ягод. Так, “от малинничка да к малинничку”, незаметно для себя, мы дошли до того “большака булыжного”. Там, на большаке, у Вали и возникла вдруг идея дойти до Тихоновой Пустыни, где Валя хотел показать мне дом, в котором они раньше жили. Сказано – сделано. А путь был не ближний – 18 километров. О последствиях своего поступка мы, конечно, не подумали. Упорно шли вперед. Валя был обут в сандалии, я же босиком, и шагали по обочине, шлепая по мягкой теплой пыли. Прошли деревню Аненки, затем Мстихино. Встречных почти не было, но из тех, кто встречался, никто не поинтересовался у нас: а куда вы, добры молодцы, путь держите? А не лучше ли повернуть вам назад, в город, где вас уже давно ищут родители? Случись такое, мы, возможно, отказались бы от своего намерения.
Долго ли, коротко – вот и Тихонова Пустынь. На входе в поселок мы остановились у мостика через ручей, чтобы напиться и передохнуть. Ручей впадал в пруд, за которым были видны строения Свято-Тихонова монастыря и его величественный собор. Большой колокол собора был чем-то знаменит, возможно, своим весом, и в тихую погоду звон этого колокола был слышен даже в Калуге. Напившись воды из ручья, присели отдохнуть и только тогда стали осознавать всю нелепость, весь ужас нашей выходки. День уже давно перевалил за половину. Сколько же часов прошло с тех пор, как мы ушли из дома? Нас давно хватились и ждут! Быстрее назад, домой! Не отдохнув толком, мы повернули в обратный путь. Стыд и раскаяние гнали нас вперед, но в натруженных долгой ходьбой ногах уже не было сил; не знаю, как бы мы добрались до города, если бы по дороге нас не нагнал мужик на телеге, запряженной каурой лошадкой. Он и довез нас до города.
Этот добрый человек расспросил, кто мы такие и куда идем, а выслушав наш сбивчивый рассказ, удивленно похмыкал и надолго замолчал, изредка понукая медленно идущую лошадку. Молчали и мы, устроившись поудобнее на охапке сена. От усталости нас клонило в сон. Но вдруг мы услышали, что наш возница что-то напевает. Валя очнулся от дремоты и придвинулся к вознице, прислушиваясь. “Это былины”, – шепнул он мне. Так, под пение былин, мы и доехали до города. Был уже поздний вечер. Помнится, что возница довез нас до улицы Кирова, оттуда до дома всего три квартала. Мы шли с чувством раскаяния и ожидания крупного скандала, по крайней мере малоприятного разговора с родителями, и были в готовности понести любое наказание.
От радости, что мы нашлись, что живы и здоровы, дома нас даже не ругали, но без наказания не обошлось: отец объявил мне домашний арест. А как был наказан Валя, и был ли он вообще наказан, я уже не помню. Только помню один разговор, состоявшийся между нашими мамами. Они обсуждали наш поступок, и Зинаида Федоровна сказала, что когда Валю спросили, где мы пропадали весь день, Валя проговорил: “Он пел былины”. Валя не слышал вопроса, он все еще находился под впечатлением былин, которые напевал возница. Вот почему стихотворение написано в таком необычном стиле.
Вскоре о приключении двух друзей знала вся улица. На нас показывали пальцем, приставали с расспросами, нам явно завидовали: еще бы, совершить такое путешествие!
После этого приключения мы с Валей окончательно стали друзьями.
Наш двор был шумен и весел, а ребячья компания, “Вадимова ватага”, как назовет ее Валя в стихотворении “Кесарь”, – озорной, легкой на подъем, способной на всякие выдумки и проказы. И, конечно, Вале, который сам был большой фантазер и выдумщик, все в нашем дворе было интересно.
Как хорошо, что во дворе нашего детства до сих пор стоит могучий дуб, свидетель наших игр и забав, а вот дом Берестовых, увы, не сохранился.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru