Булгаков против Пелевина
О здоровой иронии молодого читателя и
о новом восприятии старой литературы
С 11 классом мне повезло, да так, что
иногда хочется заключить это слово в кавычки.
Ребята умные, остроумные, но к литературе у них
отношение, мягко говоря, своеобразное.
Именно в этом классе можно, собрав классные
сочинения по произведениям 20-х годов ХХ века,
наткнуться на три тетрадки, аккуратно вложенные
одна в другую. Три автора, совместно работая над
одной темой (бригада покруче Ильфа и Петрова),
создали свою версию романа Фадеева “Разгром”. В
одной тетради – дневник Левинсона, в другой –
донесения шпиона Левин-сана японскому
командованию о подрывной деятельности в
партизанском отряде, в третьей – якобы найденные
в архиве на Лубянке документы о допросах
вышеназванного шпиона и смертном приговоре.
Написано, надо сказать, увлекательно и с хорошим
знанием первоисточника – фадеевского текста. Уж
во всяком случае здесь полная гарантия, что сии
произведения ниоткуда не списаны – творческий
подход налицо.
Радоваться надо учителю литературы, то есть мне,
но что-то мешает проявлению восторгов, хотя
работу оцениваю высоко.
Или такой недавний пример. Изучаем “Тихий Дон”.
Прочли книгу не все, поэтому приходится немало
внимания уделять содержанию романа. И вот один
очаровательный юноша в течение целого урока
пересказывает историю рокового треугольника
Аксинья – Григорий – Наталья. В классе его
слушают с разинутыми ртами, а потом делают вывод,
что из этого сюжета получился бы сериал похлеще
южноамериканских мыльных опер. Причем, в
сущности, общего много: измена на измене,
невозможность выбора, сплошные переживания. Ну а
если добавить некоторое количество батальных
сцен, в изобилии присутствующих в романе, то и
боевик будет классный.
Все традиционно-привычные рассуждения о
гуманизме, о трагедии казачества, о Гражданской
войне выслушиваются вяло – все это известно из
учебников и тысяч “золотых сочинений”,
заполняющих книжные прилавки, а если даже еще не
прочитано, то легко импровизируется в основных
чертах даже без особого знания текста –
достаточно выучить имена главных героев. Скучно.
Вот осовременить подход, иронически
интерпретировав известное, – другое дело. И
опять внутри меня что-то сопротивляется такому
восприятию знакомой мне с детства литературы. Я
даже знаю, в чем тут дело. Мне дороги собственные
воспоминания, мое первое впечатление, а они видят
в тех же книгах совсем иное.
Роман “Мастер и Маргарита”, прочитанный нашим
поколением семидесятых со священным трепетом
полуподпольно, по фотокопии, переснятой с
труднодоступного экземпляра в читальном зале
Публичной библиотеки, и тот же роман, изданный
свободно, большими тиражами и с интересом
прочитанный в конце 80-х годов, – это совершенно
разные вещи. Изменился не текст, изменились
читатель и условия, в которых читается книга,
контекст эпохи. А сейчас, в 2001 году, кто-то из моих
учеников, сморщившись, заявляет, что “Мастер и
Маргарита” – самое неудачное произведение
Булгакова, потому что он стал популяризировать
высокие идеи, а это такая же профанация,
приводящая к их обесцениванию, как и у Пелевина в
книге “Чапаев и пустота”.
Тоже любопытное суждение, хоть совсем иного рода.
Здесь уже не попытка иронизировать, а нечто более
серьезное. И тоже спорно. За Булгакова, попавшего
на одну доску с Пелевиным, мне обидно. А кто-то,
возможно, готов обидеться за Пелевина. И всему
довлеет первоначальное восприятие книг. Мною
Пелевин прочитан недавно, в эпоху, которой я не
доверяю, для моего оппонента Булгаков – автор из
сомнительного и неверного периода времени.
Вообще сейчас роль книги и ее влияние на человека
меняется. Нынешний читатель меньше склонен
поддаваться гипнозу автора, да, наверное, и
гипнозу любого мнения, высказанного публично. Он
более автономен, более свободен и в восприятии, и
в суждении.
Хорошо, что не заброшена вовсе классика, что
живет она в сознании новых читателей, хоть и
воспринимается по-иному. Но учителю передавать
собственное впечатление, а тем более насаждать
привычные точки зрения на классическую
литературу удается все меньше. Да и нужно ли это
делать? Гораздо интереснее прослеживать, как
знакомые тексты интерпретируются учениками –
такими уже непохожими на нас.
И все же по-настоящему радуешься, когда что-то в
их восприятии книги совпадет с твоим мнением.
Наверное, такое чувство – проявление
консерватизма. Но как приятно осознавать, что
общие точки еще удается найти.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|