Выигрывает ли победитель?
Считается, что внутриклассное
соревнование дает детям стимул учиться лучше. А
на самом деле...
Я плохо помню свое первое 1 сентября, но
день превращения одноклассников в соперников
помню довольно отчетливо. В то утро нам, все еще
ошалевшим от школьной новизны и готовым любить
весь мир, были показаны три ярко-красных
пластмассовых флажка на блестящих металлических
подставках. И объяснили, что эти символы хорошей
учебы и поведения будут стоять на партах трех
лучших учеников как поощрение одним и назидание
другим. Не скажу, что мир для меня тогда
перевернулся, но он точно слегка дрогнул и
искривился; и те, что до этого были моими добрыми
друзьями по играм на перемене и отважным походам
в туалет на другой конец коридора, стали
соперниками в борьбе за заветные флажки.
Как потом оказалось, это соревнование, начавшись
в 1 классе, не прекращалось никогда. Менялись лишь
призы и правила игры. Как и во всей стране, в школе
всегда было что-то в дефиците: парты, за которыми
не отсвечивает доска; стулья, которые не рвут
колготки; библиотечные учебники пониженной
истрепанности и даже (о ужас!) любовь учителей,
которой, конечно же, не хватало на всех. Это
сейчас я понимаю, что каждый ребенок должен
купаться в учительской любви просто по праву
своего пребывания в школе, а тогда мне казалось
естественным, что на вопрос “Каких учеников вы
любите?” типичным учительским ответом было не
слово “всех”, а группа однородных
прилагательных.
В школе при таком обилии детей, замкнутых в
ограниченном пространстве, сравнивали всех и
всегда. Нас клали на весы поштучно и оптом. Нам
ставили в пример одноклассников, отучившихся в
этой же школе родственников, параллельные классы
и прежние выпуски, что вообще-то было ударом ниже
пояса – невозможно соревноваться с тем, кого уже
нет, – ведь о них, своих бывших, учителя говорили,
как о покойниках, только хорошее.
Наверное, учителя искренне считали, что в
условиях конкуренции мы будем работать лучше,
что мы самолюбивы и амбициозны, что мы расшибемся
в лепешку, чтобы выглядеть понаряднее на этой
ярмарке интеллектуального тщеславия. Нас в
классе было очень много, и все мы были такие
разные – щедро одаренные природой и не очень,
усидчивые и ленивые, хитрые, любопытные,
настойчивые и просто наглые. Именно поэтому
гонка за знаниями была похожа на олимпиаду
абсурда, где в одном забеге заставили
соревноваться профессионалов-марафонцев,
спортсменов-любителей и инвалидов-колясочников.
Мы все напряженно следили за борьбой на финише,
не понимая, что достоин награды и чествования не
отличник, легко завоевавший очередное “золото”,
а тот слабак, который хотя и сошел с дистанции, но,
преодолевая себя, пробежал не два круга из пяти,
как в прошлый раз, а целых три с половиной. В
пытливом мозгу всплывали резонные вопросы: о чем
(вернее, о ком) думают тренеры? и где он, главный
спортивный девиз нашей жизни “Важна не победа, а
участие”? Ведь многие, устав проигрывать, просто
не хотели в очередной раз выходить на старт.
Забавно, но и сейчас, когда я листаю свои тетрадки
с первыми задачами на два действия или с болью и
умилением к собственной наивности перечитываю
сочинения за десятый класс, я все-таки понимаю,
что все эти десять лет с первого урока и до
последнего звонка, постоянно соперничая с
другими, по сути, соревновалась сама с собой. Я
стала умнее, сообразительнее, аккуратнее,
собраннее и “творческее”. Жаль только – никто
не объяснил мне тогда, что соревнования
существуют не только в пространстве между
людьми, но и во времени – с самим собой.
Екатерина КРАСНОВА
|