Колонка редактора

Вот и перестали прорастать после каждого выходного костлявые призраки новогодних елок на окрестных сугробах. Но год (обычный, а не учебный), все еще почти целый, лежит передо мной как соблазнительная ватрушка с зимними, не очень вкусными краешками: но чем дальше, тем слаще, солнечнее, праздничнее. И вот она лакомая серединка – конец учебного года, лето, отпуск...
Но пока приходится трудолюбиво грызть суховатую горбушку бесконечной третьей четверти. Зато она и самая размеренная, рабочая, без суеты и спешки. И ребят лучше видно в режиме ежедневной спокойной работы. Хорошее время для того, чтобы внимательно и заинтересованно всмотреться в своих учеников.
А заодно и подумать, что видят они во мне. Поговорить с коллегами о том, каким должен, хочет, может быть учитель.
Очень радуюсь и боюсь до конца поверить, когда слышу после воскресенья, каникул, болезни: “Так в школу хотелось!” Или когда спрашивают: “А у вас какое настроение? В выходные было что-нибудь интересное?”
Вспоминаю вопрос молоденькой учительницы на августовском педсовете: “Как правильно впервые войти в класс? Что нужно сказать и сделать, чтобы сложились отношения с ребятами?” Замялись даже самые опытные и заслуженные. Наверное, потому, что рецепт простой и безжалостный: прежде всего быть самим собой. Неопытность, страх и неуверенность не скроешь за напускной строгостью и суровым видом. Я-человек и я-учитель не должны прятаться друг за друга или работать посменно. Кроме того, долго носить маску душно и неудобно...
Читаю сочинения студентов педагогического колледжа: сколько правильных слов и трогательных иллюзий...
“Отдавать все самое лучшее ученикам. Помогать им в жизни, в учебе, никому ни в чем не отказывать”.
“Учитель должен быть высоконравственным человеком, ведь именно он дает детям представление о добре и зле, о правде и лжи”.
“Учитель-экспериментатор должен разорвать цепь, сковывающую его свободу в выборе форм и средств преподавания”.
Но не все витают в облаках: “В школе должна быть более жесткая субординация, чем сейчас, но это надо осуществить, не нарушая прав ребенка”.
“Учитель должен прежде всего оставаться человеком со всеми своими слабостями и недостатками и не забывать, что перед ним сидят такие же человечки, хотя и маленькие. Он должен быть виртуозом своего дела, мудрым и чутким, строгим и внимательным. Он должен быть актером на уроке, но честным с детьми”.
Интересно, чего здесь больше: представления о будущей профессии или мечты вчерашних школьников об идеальном учителе? А может быть, из детских школьных впечатлений, обид и восхищений и вырастает потом собственный образ учителя.
Я часто ловлю себя на том, что почти всегда сверяю свое поведение в классе с детскими школьными воспоминаниями. И точно знаю, что не хотела видеть в качестве учителя безличного транслятора знаний, да еще наделенного властью оценивать, карать и миловать.
Я хочу и в классе оставаться живым человеком. Это не значит перекладывать на ребят свое плохое настроение и раздражение. Конечно, нет. Но вполне могу утром, придя в класс, сказать, как и любой из ребят, что все у меня валится из рук и терпение мое сегодня лучше не испытывать.
Правильно это или нет? По-моему, откровенность и доверие лучше традиционной субординации. Кто мне ответит?
А кстати, как мы, учителя, выглядим в произведениях художественной и не очень художественной культуры? Диапазон широк, но, увы, безрадостен: от запуганного придворного учителя из “Двенадцати месяцев” до монстров с замашками потомственной старой девы из телерекламы. Похоже, у их создателей было тяжелое школьное детство.
Какими изобразят учителей наши сегодняшние ученики через десяток лет? Это зависит от нас с вами.