Почему мы боимся перемен?
В проблемах модернизации образования,
как в фокусе, отразились ключевые трудности
восприятия и реализации российских реформ
В России каждый человек привык к благим
обещаниям властей о «пользе для народа», которые
всегда содержат одно маленькое исключение: все
это относится ко всему народу, за исключением
только тебя
За последние годы ни одна идея, пожалуй,
не вызывала столько раздражения и споров, как
идея реформ.
С одной стороны, в течение всех постсоветских лет
ничто не требуется так повседневно и настойчиво,
как реформы. С другой – ничто не вызывает такого
глухого раздражения, такого недоверия и обиды,
как реформы (как только попытка проведения их в
какой-либо сфере жизни общества становится
реальностью).
Почему же «реформируемая Россия» постоянно
попадает в эту ловушку двойного социального
раздражения – и от непоследовательности и
нерезультативности реформ, с одной стороны, и от
дискомфорта, вызываемого самой по себе попыткой
что-то изменить, – с другой? Пожалуй, все дело
здесь в некоторых специфических и достаточно
существенных проблемах исторического пути
нашего общества, в особенностях национальной
психологии.
Во-первых, и над начальством, вводящим реформы, и
над населением России издавна нависает тяжелый
стереотип «счастья из-под палки»,
недобровольности реформ – когда кто-то большой
лучше знает, что нужно всем остальным (есть
картофель, курить табак, брить бороды, не писать
букву «ять» и т.д.), и когда ко всем этим остальным
применяется подход, основанный на принципе
«допустимых жертв». В России каждый человек
привык к благим обещаниям властей о «пользе для
народа», которые всегда содержат одно маленькое
исключение: все это относится ко всему народу, за
исключением тебя. И традиционная российская
административно-бюрократическая привычка к
«закону больших чисел», когда благие последствия
тех или иных проектов начисто заслоняют от
властей предержащих «маленькие» издержки,
касающиеся всего-то нескольких человек,
меньшинства (но для каждого из этих людей
издержки оказываются единственным результатом
реформ, и каждый в каждом новом случае не верит,
что его ждет хоть что-нибудь, кроме издержек).
Второй важнейший момент, о котором рано или
поздно начинают размышлять все российские
реформаторы, – это проблема качества исполнения
реформ. Никакая структурная модернизация
значительной сферы, затрагивающей большой
массив интересов, невозможна без привлечения
значительного числа исполнителей во всех
эшелонах власти, общественных институтах, в
повседневной жизни. А вот здесь наступает опять
же традиционная для российской истории реформ
проблема – проблема «хотели как лучше», в
результате чего все страхи и недоверие к реформе
обретают плоть и кровь. И вот оправдывается
«антикартофельный» страх, или страх «чертова
яблока», – идея внедрить картофель в голодных
деревнях очень хороша, но объяснить, что есть
надо клубни, а не ядовитую ботву, – забыли. Или
объяснили, а публика не поняла: ладно, чего уж там,
клубни какие-то... С таким «чертовым яблоком»
история российских реформ сталкивается сплошь и
рядом. Блестяще просчитанные проекты,
подразумевающие вовлечение в их исполнение
значительного кадрового ресурса, обламываются
на втором-третьем шаге просто потому, что
какой-нибудь чиновник среднего звена никогда в
жизни не слышал слова «клубень» (или
«реструктуризация», или «модернизация») и ему
очень не хочется ни во что вникать.
Третий качественно важный момент связан с
деньгами. Реформы затратны. Для того чтобы
изменить структуру действительности, нужны
существенные вложения – просто по закону
сохранения энергии. Но денег хватает только на
то, чтобы поддерживать в жизнеспособном
состоянии действующую систему, как раз и
нуждающуюся в реформировании. Возможности же
сначала закрыть одно, а потом открыть другое нет
– ведь речь идет о таких проблемах, как
образование, социальное обеспечение, работа
угольной промышленности, трудовые отношения и
т.д. А если реструктурировать финансовый поток в
пользу реформ ценой прекращения поддержки
существования действующей системы – это как раз
и будет означать реализацию на практике самых
глубинных антиреформенных страхов в обществе!
В проблемах реформирования и модернизации
образования, как в фокусе, отразились все эти три
ключевые трудности восприятия и реализации
российских реформ.
Именно потому, что в перенапряженной российской
экономике не хватает денег даже на поддержание в
неизменном виде существующей системы
образования, российские власти вынуждены
прибегать к внешним заимствованиям – прежде
всего к займам всемирного банка реконструкции и
развития (Мирового банка). В частности, пилотный
проект по структурной модернизации системы
образования, проводимый в последние месяцы в
трех субъектах Российской Федерации (Чувашии,
Самарской и Ярославской областях), – это проект,
финансируемый за счет средств, предоставленных
Мировым банком по просьбе российского
правительства. Что, кстати, только усиливает
недоверие настороженной части общества,
профессионалов в сфере образования, потому что
когда речь идет о деньгах, никто не верит в
благотворительность. Зачем мировым финансовым
организациям вкладывать деньги в
образовательную систему в России? На какой
профит они рассчитывают? И какую прибыль уже
извлекли из аналогичных проектов в других
странах мира?
На самом деле ответы на эти вопросы существуют, и
они достаточно банальны. Потому что вопросы
основаны на недостатке информации о том, что же
такое Мировой банк. А ведь речь идет вовсе не о
коммерческой организации, не о структуре,
созданной для извлечения прибыли. МБРР – один из
инструментов мирового сообщества, созданного в
рамках системы, возглавляемой Организацией
Объединенных Наций. В рамках этой системы все
страны мира выделили очень небольшое число
полномочий и функций, делегируемых в некоторых
случаях структурам и органам ООН с согласия
правительств этих стран. Идет ли речь о
миротворческих операциях ООН, о деятельности
верховного комиссара по делам беженцев, об
обязательных резолюциях Совета Безопасности ООН
– всякий раз мы имеем дело с результатом
действия широких международных договоренностей,
предопределяющих цели и задачи тех или иных
конкретных действий.
В частности, МБРР, по существу, является
специальным фондом ООН для оказания содействия
странам с «переходной экономикой» в условиях
необходимости обеспечения стабильного развития,
преодоления негативных социальных последствий и
кризисов, порождаемых особенностями переходного
периода. В этом действительно заинтересовано
мировое сообщество в целом, потому что из
переходного периода любая страна может выйти
стабильным и договороспособным членом
сообщества или превратиться в очередную
головную боль планеты.
В условиях переходной экономики регулярно
проявляются такие факторы, которые требуют
крупных разовых инвестиций, но без решительного
и содержательного ответа на возникновение
которых задерживаются все жизненно необходимые
реформы сразу.
Мы хорошо видим, как застой в реформе земельных
отношений не позволяет расти долговременным
инвестициям в производство, как торможение
реформы системы трудовых отношений не позволяет
нормально развиваться рынку труда, препятствует
росту заработной платы, повышению качества и
квалификации труда. К числу важнейших,
основополагающих факторов, обуславливающих
возможность или невозможность реформирования
общества, относится и ситуация в сфере
образования.
Нам уже довелось говорить о том, что низкий
уровень квалификации кадров многие считают
ключевой проблемой реформ в России вообще. Но
есть и куда более существенные моменты. Так,
развитие производства и сферы услуг в мире давно
уже идет за счет резкого повышения доли
интеллектуальной составляющей в общей стоимости
товаров и услуг. Денежное обращение, экономика и
уровень жизни общества во все большей степени
определяются не природными ресурсами и не
производственными мощностями, а навыками и
квалификацией персонала, изобретательностью,
адаптивностью авторов технических решений,
креативностью менеджмента. Все это невозможно
без существенных изменений в сфере образования,
без прежде всего обеспечения беспрепятственного
доступа к образованию для всех способных
граждан, без кардинального повышения
эффективности образовательной системы.
Именно поэтому всемирный банк пошел навстречу
российскому правительству и выделил средства,
которые могут быть сразу же вложены в создание
эффективной модели структурной модернизации
российского образования, а также в пилотный
проект, цель которого – на примере трех
российских регионов продемонстрировать на
практике эффект такого однократного вложения
средств как для образовательной системы, так и
для социально-экономической ситуации в целом.
Регионы выбраны в этом плане достаточно точно –
реализация проекта в них позволит дать срез,
затрагивающий «типичную среднюю Россию»
(Ярославская область), «продвинутую Россию»
(Самарская область) и «бедную провинциальную
Россию» (Чувашия). Специалисты всемирного банка и
российского правительства уверены, что пилотный
проект позволит наглядно продемонстрировать,
что предлагаемые подходы к модернизации
образования достаточно быстро позволят повысить
его качество и доступность для всех категорий
граждан, вне зависимости от социального
положения и места проживания.
Борис ВВЕДЕНСКИЙ
|