Такая обидная любовь...

Может, о любви к детям лучше не говорить, а молчать? А если и говорить, то не о любви, а о ее странностях. Потому что, ничуть не ставя под сомнение ее истинность и искренность, наверно, давно стоит признать, что очень часто ее невозможно отличить от чувства прямо противоположного из-за того, что слишком уж сложно складываются взаимоотношения взрослых в семье, где есть дети.

Малыш еще не родился, а уже режиссер. Слова не сказал, а все роли распределил задолго до своего появления. Еще чуть-чуть – и бесследно исчезнут прежние декорации, и дом начнет потихоньку привыкать к другим акцентам, смыслам, словам, иной тишине, новому родству и, увы, разобщению. А последнее случается между людьми настолько часто, что не сказать об этом было бы по крайней мере странно, если не опасно, хотя бы во имя их внуков.
Почему-то бывает так: малыш еще из пеленок не вырос, а взрослые уже столько обидного друг другу сказали, столько душевных ран нанесли, будто полвека вместе прожили и отчаялись найти общий язык. И ведь принципиальными и неразрешимыми в споре поколений становятся вопросы совершенно элементарные. В самом деле, оказывается, можно на всю жизнь рассориться из-за того, что один считает, будто гладить пеленки нужно, а второй не может поступиться своей святой верой в то, что вода для купания младенцев должна быть обязательно кипяченой. И можно, как ни странно, годами не понимать, зачем было кормить ребенка по ночам кефиром или почему именно папа ночью укачивал на руках дочку, если ему на работу с утра. В общем, редкий дом остается прежним, а родственные отношения – безоблачными и розово-нежными, когда в доме появляются внуки.
Какие бури и разочарования миновали бы нас, если б из роддома вместе с ребеночком мы приносили подробную инструкцию по уходу и воспитанию хотя бы на первые три горячих месяца. И чтобы стояли на ней печати и подписи, внушающие домочадцам абсолютное доверие и желание следовать всем без исключения советам и рекомендациям. Увы. Даже в сказках, где невозможного нет и чудеса происходят на каждом шагу, с детьми все равно творится неладное: их теряют, обижают, они исчезают, проваливаются сквозь землю, служат нелюдям, пьют воду из луж, ходят замарашками...
Впрочем, в жизни случаются истории и пострашнее при видимости благополучия и любви к собственным детям и внукам. И все, наверное, потому, что она одна, при всей ее очевидности, мало что может объяснить в отношениях между двумя поколениями родственников по поводу детей.
Ну как понять такое: зимой дед звонил внукам по телефону, строил планы о том, как они будут жить вместе летом в деревне, дарил подарки, звал в гости и, не боясь, говорил, что очень их любит. Но летом вдруг становился раздражительным, прятал в шкаф и запирал на ключ свои инструменты и даже велосипеды мальчишкам чинил неохотно, молча, лишь иногда ворчал, что не его это дело, а их отца. И дочери своей то и дело выговаривал, что дети у нее избалованные, ленивые.
И как понять бабушку, которая, гостя у дочери, каждый вечер обижалась до слез и злилась на пятилетнего внука, не дававшего ей смотреть по вечерам любимый сериал? Разве может взрослый всерьез обижаться на маленького? Оказывается, может, да еще как!
А что делать детям, которые заодно еще и внуки, если взрослые сначала дружат ради них, а потом ссорятся в пух и прах, годами не разговаривают друг с другом, жалея себя, обвиняя родных? При чем, скажите, тут любовь, если на ее месте в данном случае гораздо нужнее и спасительнее для всех было бы самое обыкновенное умение уважать людей и обходиться с ними хотя бы вежливо?
Как трудно отказать себе в удовольствии и разрешить ребенку быть самостоятельным, и почему-то совсем невозможно начать доверять ему, когда он сам становится родителем и делает что-то не так, как нам хотелось бы, и с овсем иначе, чем делали мы сами. И впервые в жизни не хватает смелости признать, что и наши дети, как мы в свое время, имеют право на ошибку и что они тоже по-своему правы.