И снилась мне телятница Фрося...

Мы честно старались избежать шоковых ситуаций, представляя себе близкое и среднеотдаленное будущее сына.
Мальчику было тогда всего 12 лет, у нас, как нам казалось, оставалось кое-какое время в запасе на предположения.

Так получилось, что вокруг нас с женой всегда было много семей, где подрастали дети. И ситуация катастрофичности всего нового сама по себе не была новой для нас. Но не для нашей подруги. На днях она возмущенно пожаловалась: подумать только – мой сын курит! Я могла представить себе кого угодно (это правда: мимо соседских мальчишек с сигаретами она спокойно снует по нескольку раз в день)... даже Васеньку, но позже, лет через пять, а оказывается, он давно курит!
– И знаешь, как он меня успокоил?
– Как?
– Он сказал, что уже бросает.
Ну-ну. Надо отметить, что ошарашивают ее не только плохие известия. Вася занял первое место по школе с каким-то сочинением. Наверное, мама еще не свыклась с тем, что сын умеет читать и писать. Или: как это ты умеешь плавать, если я тебя этому не учила?
Мы с женой честно старались избежать шоковых ситуаций, представляя себе близкое и среднеотдаленное будущее нашего старшего сына. А что если...
У него прорежутся способности к географии?
Он попадет в плохую компанию и начнет пить водку?
Станет профессиональным футболистом?
Полюбит какую-нибудь девчонку и приведет ее к нам в дом?
Интересно...
При этом первые три виртуальных варианта превращали нас с женой всего лишь в родителей соответственно географа, алкоголика или футболиста, то есть относились к нам косвенно. Четвертый же постепенно делал нас дедушкой и бабушкой, то есть относился к нам прямо. А мальчику нашему было тогда всего 12 лет, у нас, как нам казалось, оставалось кое-какое время в запасе на предположения.
Годы мчались. На фронте было тихо. Впрочем, наш старший мальчик был весьма скрытен и оставлял нам простор для фантазий. Задорного намека его тетушки, отдыхавшей с ним и своими детьми в деревне, на зачаточный роман с местной девушкой хватило нам с женой на многосерийный ночной кошмар.
Лично мне снилась телятница Фрося. Я натыкался на нее, бредя утром в ванную. Она сидела за моим компьютером. Дальнюю комнату она взялась переоборудовать под курятник. Постепенно страх поблек. Было что-то стоящее разговора между Пашей и Фросей: как бы ни звалась она в этой жизни – мы узнаем года через три.
Дело в том, что Пашина скрытность ограничена во времени. Его секретность имеет срок давности, как в Уголовном кодексе. Иначе говоря, он охотно и без понуждения открывает подлинные страшилки своей жизни лет через шесть после ключевых событий. Так мы, точнее моя жена, узнали о его первой любви. Когда мы фантазировали о ней, она уже, оказывается, осталась в прошлом.
Паше было девять лет. Третий класс. Два года он любил девочку, но так ей прямым текстом об этом и не сообщил. А между четвертым и пятым классами мы перевели его в другую школу. Он не возражал. Да мы его и не спрашивали.
Он подарил этой девочке единственную свою драгоценность – пятак екатерининской эпохи, найденный им в деревне. А нам сказал, что потерял. Именно к ней он спешил в школу чуть ли не к восьми утра. Как знать, не разлука ли с этой девочкой сделала его немного более жестким, конфликтным, одиноким и в новой школе, и в следующей новой, и еще в следующей?
Опыт этой истории, если как-то его сформулировать, не поможет нам с женой в плане воспитания младших детей, потому что они иные. Совсем не скрытные, например. Может, наш печальный опыт поможет кому-то еще.
Однажды в компании мы разговорились о школе нашего времени, обо всех этих принудительных стрижках, заменах свитеров на пиджаки и тому подобное. И одна прогрессивная мать воскликнула с воодушевлением:
– Вот идиотизм! Я своей Ольге все разрешу – пусть хоть налысо побреется. В конце концов, это ее дело.
И тут ее муж поднял от тарелки умное лицо в роговых очках и произнес:
– Ты судишь о будущем в категориях прошедшего. Эти учительницы тоже охотно разрешили бы детям то, что им самим запрещали в молодости. Носить, например, одну косу вместо двух по бокам. Вот, скажем, через три года молодежь примется ходить с голыми задами. Ты позволишь Ольге ходить с голым задом?
Прогрессивная мать раскрыла рот, следуя инерции своей прогрессивности и полемическому азарту, но все это вмиг испарилось. И она сказала:
– С голым задом? Никогда!
Ничего более наглядного я в своей жизни не наблюдал.