Дневник импровизаций

От представления об учениках – к театральному представлению вместе с ними!

Вначале всегда трудно. Наверное, поэтому редкий педагог отваживается описывать собственные эмоции ожидания первой встречи с классом. Жаль. Будучи сохраненными, они о многом помогают подумать. О том, например, как сталкиваются представление взрослого о природе детей и дети реальные. И о том, какую внутреннюю работу приходится проделать учителю, чтобы опыт разочарования становился в конце концов опытом понимания.

День первый: знакомство

Объяснюсь сразу: я театровед, занимаюсь научной работой и уже несколько лет преподаю в Свободном университете предмет, который кратко определяется так – “Театр”. Мой семинар ориентирован на углубленное изучение истории и теории театра. Занятия проводятся в течение первых трех лет обучения. Моя задача – “завести” свою студенческую группу на свободное обсуждение. Естественно, мои ученики должны много заниматься, читать большое количество пьес и теоретических работ. И вот руководство Свободного университета решило провести эксперимент: за три года подготовить старшеклассников одной московской школы к учебе на нашем втором курсе. Таким образом, на первом году обучения (девятый класс) мы будем осваивать античность, на втором (десятый класс) – средние века, на третьем (одиннадцатый класс) – Ренессанс.
Возможность работы в школе для меня самой с первого момента представлялась чистой авантюрой – ведь у меня нет специального педагогического образования, а возраст самый что ни на есть сложный – подростки. Но, с другой стороны, многим моим студентам первого курса – шестнадцать-семнадцать, очень часто они совсем еще дети. Словом, решаюсь: эксперимент так эксперимент.
С самого начала я стала вести записи – хронологию нашей совместной с ребятами работы. Конечно, при этом мне пришлось соблюсти некоторые необходимые условия этического характера. Во-первых, зашифровать реальные имена. И еще – даже с учетом шифра – не публиковать ничего такого, что могло бы унизить или оскорбить моих учеников. Да! Если все пойдет хорошо, то есть наш “роман” со школой не сорвется, то на каком-то этапе я обязательно признаюсь своим ученикам, что они герои моих записей.
Собираюсь на первое занятие. Боюсь страшно. Заведомо представляю себе гомонящую, хором бубнящую ребячью массу, от меня закрытую принципиально и наглухо. Я уже говорила с классным руководителем – она, кстати, мама одного из учеников. По телефону впечатление самое приятное: Ирина Борисовна класс аттестует честно (знаний – никаких), но и успокаивает меня: ребята активные и учиться хотят. И все же я все равно боюсь. Прежде всего того, что не сумею сообразоваться с их возрастом. Насколько я, конечно, этот возраст себе представляю. По собственному отроку и его приятелям (им уже восемнадцать) знаю, что общая инфантильность сегодняшних нормальных детей не только беспредельна, но и крайне специфична. Какие персонажи живут в их детском мире как полноправные товарищи, даже не рискую гадать. Боюсь, что не Бильбо с Фродо и Гэндальфом и уж, конечно, не мушкетеры! Предполагаю, что читают они, как правило, крайне мало. В большинстве своем вообще не умеют читать. То есть складывать буквы в слова и слова в буквы – пожалуйста, но не больше! Эстетические (прошу прощения!) представления у них наверняка самые дикие и анархичные. И все они принципиально и агрессивно ориентированы на стандарт. Самой противно, но примерно такими я представляла своих новых учеников перед первым уроком.
И вот они. Их десять человек. Первое ощущение сложное. Внешне и в целом они, безусловно, симпатичные ребята: мордахи славные, глаза любопытные. Им только 14 лет, но девочки – внешне – совсем уже барышни. Знакомимся. Стараюсь сразу удержать первое впечатление, потом все время буду к нему возвращаться.

* * *
Начинаем беседу: что читали, какой театр предпочитают, что думают о происхождении театра и т.д. Так вот, при видимой раскрепощенности впечатление самое дикое. Что такое театр – не представляют. То есть в театре-то все они были когда-то, но ни один не способен сказать, на каком спектакле и уж тем более в каком именно театре. Лида: “Как этот театр называется – возле Большого?” Я: “Малый? Детский?”. Лида: “Ой, ну вот или Малый, или Детский...” Блеск. Под конец угрюмо спрашиваю, что они думают о специфике театра как вида искусства. После минутного смятения (не конфузливого, а определенного прежде всего желанием первым угадать, назвать “правильное слово”) Андроник пытается определить эту специфику так: действующий человек. Не знаю, чего конкретно я ожидала от них для первого раза, но я рада. Будем плясать от “действующего человека”!
Объясняю, как мы будем заниматься. Предупреждаю, что много придется не только читать (тихий откровенный вой), но и писать (бурный протест), что каждый день я буду выставлять им три отметки – две за письменные работы по пройденному материалу (домашнюю и классную, небольшой на десять минут экспромт). Очень важно также активно работать на занятиях, то есть дискутировать, задавать вопросы и отвечать на них, потому что я не только буду рассказывать, объяснять, учить анализировать и т.д., но и тут же проверять, что они поняли. Мордахи у большинства вытянулись. Но, говорю я, это еще не все. Самое главное, историю театра мы будем изучать на собственном актерском (!) опыте. Поэтому придется много играть. Ура-а-а!!! Актерами хотят быть все, даже мальчики. Мое предложение “поиграть” уже сейчас принимается с восторгом. Для начала я предлагаю по группам после очень небольшой самостоятельной подготовки разыграть сценки на предложенные сюжеты. Задача у меня здесь комплексная. Прежде всего раскрепостить ребят, которые – что естественно – все-таки стесняются. Но гораздо важнее постепенно предоставить им возможность самим оценить различие между игрой, даже театрализованной, и театром. Пока же таких слов, как “эстетика” или “художественность”, я просто даже не отваживаюсь произнести. Так вот, хоть и с некоторым смущением, но с явным удовольствием большинство ребят, получив от меня по группкам задания для “этюдов”, ринулись репетировать. Через десять минут (все это время я металась между отдельными мини-труппами в разных концах класса на очередной вопль “Елена Григорьевна, а можно мы...”, “Елена Григорьевна, помогите нам!”, “Елена Григорьевна, скажите ей...”) начался наш первый спектакль-импровизация. Конечно, как только большинство из ребят оказались на сцене (небольшое пространство между доской и столами), выяснилось, что ноги у всех ватные, двигаться они свободно не могут, а голоса не слушаются...

День второй: начало

Рассказываю о версиях происхождения древнегреческого театра, о подготовке спектаклей трагедии и комедии, рисую сценическую площадку: оркестра, театрон, алтарь. Слушают хорошо, живо, переспрашивают постоянно. Делаю важный методологический вывод: к лекции надо их приучать, постепенно увеличивая лекционный материал в его пропорциональном отношении к тому, что условно можно определить как семинарский, то есть построенный на диалоге, беседе, в идеальном случае – на дискуссии. Даю задание: прочесть “Персов” Эсхила и пролистать учебники по тем вопросам, что я сегодня затронула. Литературу – список пьес и учебных пособий, а также план занятий на первое полугодие – я заранее передала классному руководителю для ксероксного копирования. Диктую вопросы для домашней работы – один должен быть выполнен письменно, остальные – продуманы.
В конце немножко импровизации. Лучшая сценка – “нищий” (Андроник – очевидные актерские способности!) и “добрый” (Полина) и “злой” (Таня) прохожие. Андроник замотался в куртку, скрючился, скулил, выл, хватал за ноги “прохожих” – словом, был вполне убедителен. Забавны в сценке “уличной торговли” Люда и Мила: Мила предлагает чудо-терку вдвое дешевле, чем в магазине, очень весело и нагло-радостно. Самое удачное – ее собственная выдумка с “реквизитом”. Теркой служил пенал на молнии, манипулируя которой Мила показывала “эффективность работы” своей чудо-терки. Меня выдумка восхищает, но за общим гамом забываю ей об этом сказать – не забыть в следующий раз!

Продолжение учительского дневника Елены Мухиной в следующем выпуске рубрики “Из заветной тетрадки”