Все оттенки антрепризы

Актеры из разных театров встречаются под крышей одной пьесы

Десять, от силы пятнадцать реплик, и вы едва ли не безошибочно сможете угадать, как сложатся отношения персонажей и что ждет одного из них в финале спектакля.
Сказав так, мы вроде бы сказали, что спектакль “Железный класс” ничего особенного публике не сулит. Ворчун Бокко всю дорогу проворчал, а симпатичный меланхолик Палья симпатичным и остался. Они старики, а что старики могут, чего от них ждать?
В театральной критике бытует понятие “сюжет роли”. Кто критические статьи читал, с понятием этим скорее всего сталкивался и знает, что речь идет об искусстве актера. Об особых отношениях исполнителя с пьесой или спектаклем. Не обязательно спорных, конфликтных, но обязательно своих, личных, связанных с желанием сказать залу нечто большее, чем предлагает автор и постановщик.
Итальянец Альдо Никколаи и россиянин Николай Чиндяйкин отнеслись к “Железному классу” как к комедии. С добродушным юмором (старики всегда чуть нелепы), с легкой грустью (что ни говори, а смерть у порога), но не более того. Наверное, так бы и получилось и могло получиться симпатично, если бы не Николай Волков и Сергей Юрский.
Как они, актеры разных московских театров, сошлись вместе, другой вопрос. И для сегодняшней нашей сцены отнюдь не праздный, но сначала об этих двоих, сумевших потихонечку-полегонечку, как говорится, на мягких лапах подобраться к нашему сердцу.
Не хочу, да и не имею права (нет оснований) говорить о волевом преобразовании пьесы, о превращении комедии в мелодраму, драму или притчу. Актерам предстояло рассказать житейскую, во все времена бытующую историю о неизбежном одиночестве старых людей, теряющих на жизненном пути близких и сверстников. Юрский и Волков играют по тексту, умудряясь в то же время выразить то личное, что не укладывается в рамки даже очень хорошо сыгранной роли.
На этот раз хочу и смею сказать, что они играют и про себя, приоткрывают и себя тоже. Свои прожитые годы (куда от них денешься), свои несбывшиеся желания (кто из актеров сыграл все, что хотел и мог), свои разочарования и утраты, с которыми чем дальше, тем труднее справиться. “Как мы дышим, так и пишем”, – шутил не шутил Окуджава. Дышим воздухом жизни и сочиняем, вытаскивая на свет Божий то, что, возможно, хотелось бы скрыть от своих и чужих глаз.
Сергей Юрский, блистательный мастер иронического жеста, любящий этот жест и охотно к нему прибегающий, на этот раз придерживает себя даже тогда, когда пьеса к броскому жесту подводит. Вот он рассказывает Палье о своих взрослых отпрысках, не без вызова замечая, что они без устали бегают и плавают, едят черт знает что, глотают таблетки, а ради чего? “Чтобы дожить до старости, а мы до нее и так дожили”.
Услышав неожиданную сентенцию, публика смеется, и актер не против того, чтобы она смеялась, но больше всего он хочет, чтобы эффектная фраза помнилась не только как фраза. Бравада – единственное средство защиты от вторжения на суверенную территорию родных чужаков. Он защищает ее с упрямством ребенка, не понимающего, за что его ставят в угол, и не желающего смириться с несправедливым наказанием.
Детскость, наивность – они возвращаются с годами, и не беда, если в них мало мудрости. “Грех” этот герою Юрского зал охотно прощает.
Позвольте еще одну цитату, на этот раз из современного фольклора. Хитроумный наш современник, дабы смягчить пресс власти, присоветовал художникам финт, в какой-то мере их охраняющий. “Пусть слова будут ваши (власти. – Н.Л.), а порядок слов мой”. У Николая Волкова порядок точно его, и он до удивления подходит человеку, которого он представляет. Если больше думать об исполнителе, нежели о герое (а иначе не получается), остается только радоваться, что он наградил Палью чувством собственного достоинства. Достоинством человека и талантливого художника.
Теперь о том, о чем было упомянуто в самом начале. Юрский, Волков, Ольга Волкова (ее появление на сцене мимолетно) сошлись не под крышей Театра-дома, а благодаря компании “Арт-престиж XXI”. Короче – антрепризы, что в переводе с французского означает “предприятие”.
Спектакли любой антрепризы кочуют из Вологды в Керчь и дальше, дальше, как когда-то кочевали герои Островского, только теперь в Керчи и Вологде есть свои постоянные труппы, и чтобы звезды оказались на высоте, им надлежит не уронить свое реноме, оправдав любовь и немалые затраты публики.
Когда антреприза вступила в свои права (надо ли напоминать или можно так догадаться, что в России антреприза существовала и были предприятия известнейшие, к деятельности которых театры присматривались), восторгам не было конца. Справедливо полагали, что глубинка увидит тех, кого ей так хотелось увидеть. Полагали, что и для актеров участие в предприятии станет не только ощутимым дополнением к бюджету, но и возможностью сыграть роли, которые не удавалось сыграть на родной сцене. Полагали, хотя из суеверия боялись афишировать, что у талантливых людей, которые сошлись вместе, могут возникнуть перспективные для театра идеи.
Что сбылось? Хотелось бы сказать – все, но не получается. Об увлекательных идеях пока придется помолчать; спектаклей с безусловным знаком плюс можно пересчитать по пальцам; но ездят, ездят по городам и весям, даря людям радость, А.Фрейндлих и И.Чурикова, Н.Гундарева и Л.Ахеджакова, О.Басилашвили и В.Гафт, А.Джигарханян и другие достойные их коллеги...
На несомненном признании антрепризы (а в том, что она должна существовать у большинства театральных людей, сомнения нет) хотелось бы закончить, если бы она с неким странным упорством не расшатывала своего основания. Мы ведь что хотим? Чтобы и слава, и деньги, и без особых усилий. Оттого и пьесы выбираем не столько талантливые, сколько беспроигрышные. И от оформления требуем не выдумки и вкуса, а малогабаритности, как будто одно противоречит другому. Удручающий пример – недавно сыгранный “Мастер-класс”, в котором словно нарочно сошлось все, что может подкинуть очко тем, кто ничего хорошего в антрепризе не видит. Холодно-расчетливая пьеса Терренса МакНелли, “самого модного американского драматурга 90-х годов”, самоуверенно-небрежная режиссура Виктора Шамирова – как Хлестаков с Пушкиным на дружеской ноге, так Шамиров с героиней спектакля – великой певицей Марией Каллас и тем более с молодыми певцами, приглашенными для участия в спектакле и брошенными Шамировым на волю волн. Добавьте к этому убогий, словно из плохого клуба, подбор декораций. В центре всего – Татьяна Васильева. Замечательная Татьяна Васильева, так было привычно думать, но вдруг потерявшая оправданную сценическую смелость и притягательность.
Остается добавить, что на одном из первых спектаклей московский народ “на люстрах не висел”. Что будет дальше, зависит от звездного имени актрисы, а не от художественного результата и умения антрепренера. Именно в этом и есть камень преткновения, о который антреприза не столь уж редко спотыкается.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"